Мы прошли по коридору за угол от главного зала и нашли незанятую комнатушку. Черные стены, черная кушетка с хромовой отделкой, скрытое освещение. Маркиз де Сад был бы здесь счастлив. Мы торопливо разделись и занялись любовью, пока камера резвилась на стенах над нами и рядом с нами, подкрадываясь, словно богомол на охоте, осыпая нашу кожу жемчужинами огней. Обычно Лупе любила, чтобы я болтал ей всякую чепуху, занимаясь медленным, грубым, само-объясняющим траханьем, но, похоже, сегодняшнее шоу затмилось другими, поэтому мы провели все классически, просто шепоты и вздохи, когда мы двигались в унисон с ударами сердца из центра плотской пограничной ночной экстатической жизни, без всяких границ между людьми, между нациями, часть радио-видео-слишимо-чувственно трахального потока образов, танцующих вдоль красной линии змеиного подбрюшья, что связывает океан с океаном. Я до конца изгваздался вместе с Лупе. Ее дыхание было моим дыханием, мы плыли против течения в кровавой полуночи, предлагая все, что у нас есть, безбрежному кабельному синдрому. Я чувствовал, как эти образы курсируют по моей коже, словно об меня трутся сотня тысяч кошек-в-секунду, а потом, тихо отлеживаясь, пока Лупе восстанавливала свой макияж, я все еще чувствовал, как они шевелятся возле нас наподобие призраков.
"Фрэнки", сказала она, и жукоящерная камера повернула к ней рылоподобные линзы. "Крути вступление."
Голографический образ Лупе в ее белых слаксах и красной блузке появился в центре комнаты на фоне песка, шалфея и кактусов, и слабым голоском начал говорить:
x x x
Двадцать три года назад кто-то установил указатель в пустыне. Посреди пустоты, в 150-160 милях к востоку от Эрмосильо, что на тихоокеанском побережье. Всего лишь простой деревянный указатель размером с афишу с тремя словами аккуратно выведенными черной краской: РЕАЛЬНОСТЬ ОСТАНОВИЛАСЬ ЗДЕСЬ.
x x x
"Начни перемежать с сексом", Лупе сказала Фрэнки. "Чередуй между мной и Эдди и кадрами меня в пустыне."
x x x
Там не было никаких очевидных причин для указателя - он не отмечает ни дорогу, ни здание, ни течения реки, ни природного образования хоть какой-то значимости. Место, где он стоит, находится в сердце дикого безбрежья кактусов, песка и скорпионов. Первым, о ком известно, что он увидел знак, был змеелов на джипе, заявивший, что изрешетил его дырами, но когда несколько дней спустя кто-то проверил его слова, он нашел знак неповрежденным. Казалось, что эта история, разозлила людей, или по крайней мере предложила им неодолимое искушение; они принялись на регулярной основе варварски разрушать этот знак, приезжая из Эрмосильо, с границы, и в конечном счете даже издалека, из Монтеррея и Са-Луис-Потоси. После каждого инцидента знак заново возникал, как новенький, иногда всего через несколько часов после того, как его сжигали, распиливали или расстреливали из дробовика, не оставляя никаких намеком на то, кто же занимался починкой.