.
Он сказал, не хочешь говорить — не надо; она не ответила. Печально улыбнулась. Тронула его за рукав.
— Fue mentira, — сказала она. — Lo que decía[54].
– ¿Cómo?[55]
Она сказала, что соврала насчет того, что не помнит его. Мол, он стоял там у стойки бара и она подумала, что он сейчас подойдет, заговорит с ней, но он так и не подошел, а когда она опять туда посмотрела, его уже не было.
– ¿Verdad?[56]
— Sí.
Он ответил в том смысле, что на самом-то деле она не соврала. В тот раз ей, дескать, впору было только головой мотать, но она помотала головой в этот раз и сказала, что это совершеннейшая неправда. Она спросила его, почему он пришел в «Белое озеро» один. Он помолчал, глядя на их нетронутые напитки на столике, подумал над ее вопросом, подумал о лжи и правде, повернулся и посмотрел на нее.
— Porque la andaba buscando, — сказал он. — Ya tengo tiempo buscándola[57].
Она промолчала.
– ¿Y cómo es que me recuerda?[58]
Чуть отвернувшись, она шепнула еле слышно:
— También yo[59].
– ¿Mande?[60]
Она повернулась к нему, заглянула в глаза и повторила:
— También yo.
В номере она повернулась и закрыла за ними дверь. Он потом не мог даже припомнить, как они туда попали. Запомнилась ее ладонь, как он держал ее в своей, маленькую и холодную, — очень странное ощущение. И свет, разложенный на разные цвета призмами люстры, — как он рекой лился на ее обнаженные плечи, когда они выходили из залы. Он шел, чуть не спотыкаясь, как дитя.
Она подошла к кровати, зажгла две свечи, потом погасила лампу. Уронив руки вдоль тела, он стоял посреди комнаты. Закинув обе руки себе за шею, она расстегнула застежку платья, потом одной рукой из-за спины потянула вниз молнию. Он начал расстегивать рубашку. Комнатка была маленькая, почти всю ее занимала кровать. Огромная, с четырьмя столбами по углам, с балдахином и занавесками из прозрачной, винного цвета органзы, сквозь которую свечи лили на подушки винный свет.
В дверь негромко постучали.
— Tenemos que pagar[61], — сказала она.
Он вынул из кармана сложенные банкноты.
— Para la noche[62], — сказал он.
— Es muy caro[63].
– ¿Cuánto?[64]
Стоит считает бумажки. Оказалось восемьдесят два доллара. Протянул их ей. Она поглядела сперва на деньги, потом на него. Постучали снова.
— Dame cincuenta[65], — сказала она.
– ¿Es bastante?[66]
— Sí, sí.
Она взяла деньги, отворила дверь и, что-то шепнув, протянула их стоявшему там мужчине. Долговязый и тощий, в черной шелковой рубашке, он курил сигарету в серебряном мундштуке. Мельком взглянув на клиента сквозь щель приоткрытой двери, он пересчитал деньги, кивнул, повернулся уходить, и она за ним закрыла. Ее обнаженная спина под расстегнутым платьем при свечах была очень бледной. Черные волосы поблескивали. Повернувшись, она выпростала руки из рукавов и скомкала в них перед платья. Шагнула из упавшей на пол материи, разложила платье на спинке стула, зашла за прозрачный полог и, откинув угол одеяла, сдвинула с плеч бретельки комбинации, дав ей соскользнуть. Обнаженная легла в кровать, натянула атласное одеяло до подбородка, повернулась на бок и, подложив руку под голову, стала смотреть на него.