— Что случилось? — спрашиваю я, чтобы установить между нами связь.
— Ах, Павел… — И снова в плач. И Слезы, Слезы, Слезы.
А мне нехорошо становится, поскольку я чувствую бедро и плечо такой Куклы, как Сандра, и Давление все сильнее дает о себе знать, а у нее Слезы льются, и я начинаю слабеть, и вот-вот стану слабаком с женским мозгом. Как быть с Давлением, когда тут Слезы?! От Слез Давление падает. Остается только зубы и кулаки сжать. Стараюсь сосредоточиться только на ее Формах и Пропорциях. К тому же это не трудно, когда сидишь рядом с такой Куклой.
— Я больше не могу… — говорит Сандра, всхлипывая. — Мы с Алексом не понимаем друг друга. А мне бы так хотелось, чтобы у нас было взаимопонимание. Он мне очень дорог. Но я не выдерживаю рядом с ним. Павел, ты же знаешь, как он живет.
Я прекрасно знаю, как Алекс живет. Он мой сосед, и я знаю его дольше, чем Сандра. И, честно говоря, не вижу ничего необычного в его существовании. Но женщины, которые с ним общаются, не могут смириться с его образом жизни.
— Павел, он не может ни с кем жить! Он никого и ничего, кроме себя, не видит. Он думает только о себе, о себе и еще раз о себе. Потому что он артист! — И она снова принимается плакать.
А я только на ее Формах и Пропорциях стараюсь концентрироваться, пытаюсь представить, какое на ней белье. Какие, к примеру, на ней сегодня трусики и как они сидят.
— Приезжаю к нему, когда ему захочется. Все бросаю: если фотосессия, то я ее сокращаю, если кинопроба, то переношу. И еду к нему, а он сидит на своем диване, грустный, с отсутствующим видом, и от него несет виски. — Сандра делает глубокий вдох. — Павел, если бы ты знал, в каком состоянии я его вчера застала. Он напился, Павел, напился.
— Знаю, я заходил к нему. — Киваю, чтобы Сандра поняла — я с ней, я ей сочувствую. И добавляю, что понимаю, как ей тяжело. — Ничего нельзя было сделать, — говорю я, не желая вспоминать о виски и футбольном матче.
— Вот видишь, Павел, видишь?.. Ты меня понимаешь, Павел, ты знаешь, как с ним тяжело. — Ее голова вдруг оказывается на моем плече. — Я его спрашиваю: дорогой, что случилось? А он сидит, как мумия, и не отвечает, будто не слышит и не замечает меня. Еще раз спрашиваю его: Алексик, что случилось? А он что-то бормочет себе под нос. Мне так хотелось взбодрить его, встряхнуть. Я не сразу поняла, в каком он с состоянии и как напился. Рассказываю, что ради него прервала фотосъемку для «Эль Трапа», потому что соскучилась. А он что-то бормочет бессвязное. — Сандра перестает плакать. Придвигается ко мне и кладет ладонь на мое колено. Рука Сандры, рука Сандры, девушки с обложки, на моем колене! Павел, мог ли ты мечтать об этом?! — Если бы это раз или два было, когда он устал или не в духе. А он все время такой, Павел. И даже когда трезвый. Только о себе думает. Великий артист, видишь ли, ведет великую программу, ему нужны личное пространство и свобода. А у меня проблема, Павел. Бьянко де Вальгодеско заинтересовало мое лицо, и он предложил мне принять участие в проекте «Массаж кита». Мы, модели из Европы, полетим в Штаты и будем плавать в океанариуме с касатками, а Бьянко будет нас снимать. Но я боюсь так далеко ехать, лететь на самолете над океаном, а там ведь придется быть одной! Сейчас мне так необходимо его внимание. Мне бы хотелось, чтобы он пожалел меня, обнял, произнес теплые слова, раскрыл свои чувства. Честно говоря, я не хочу ехать туда без него, потому что буду скучать. Я так ему и сказала, а он на меня уставился и молчит, а потом отворачивается и смотрит на плиту или стол, возле которого стоит, когда эту чертову программу снимают. И вот я обнимаю его, Павел, обнимаю его, поскольку боюсь лететь в Штаты, и вообще, я к нему прихожу, потому что люблю его, а он вдруг говорит, что думает о зразах и о том, кого ему пригласить на следующую программу на их дегустацию. А потом просит меня не забивать ему голову всякой чепухой, ведь он над сценарием работает. Как тебе это, Павел?