Словно в продолжение темы, она заговорила вновь:
– После того, как гвардейцы выловили и передали меня в социальную службу в четвертый раз, та быстро подвела меня под закон о госопеке и передала в приют. Там я подала документы в службу вербовки, а после меня приняли, но это уже другая история. Родителей же моих лишь уведомили, что отныне они лишены родительских прав, но думаю, они и не заметили этого.
Мой отец пил, пил всю жизнь, и сколько его помню, при этом не работал. Мать тоже пила, но работала. Но уж лучше бы не работала! – в сердцах воскликнула она, и я понял, о какой работе идет речь. – Не где-то в цивильном месте, по трудовому договору, а у Пепе Засранца, самого законченного отморозка из всех сутенеров нашего района.
Еще у меня есть старший брат, – она горько усмехнулась. – Был. Теперь уже был. Но его посадили, когда мне было то ли пять, то ли шесть. Так что я знаю, Шимановский, многое, что не снилось тебе. Предлагаю больше никогда не поднимать эту тему и не строить в моем присутствии из себя великомученика. Ты как?
Я поднял голову и выдавил улыбку. После такой выволочки можно не согласиться?
А может не такая и убогая у меня кухня? Да и комната? Над этим тоже нужно будет подумать как-нибудь. Одна шикарная женщина уже пьет здесь чай, но пришла она не к кухне или комнате. Пришла ко мне. Наверное, это важнее окружающего тварного мира.
– Если хочешь, я расскажу о себе поподробнее, – вновь улыбнулась она непонятной улыбкой. – За чашкой чего- нибудь, только не чая. Но в другой раз, на сегодня хватит.
Ты спросил, для чего я пришла. Прежде, чем ответить, скажи: ты хорошо знаешь французский язык?
Интересный переход. Я несколько секунд пытался понять, к чему он, после чего честно признался, что да, знаю, но асом себя не считаю.
– Судя по данным твоих тестов, ты знаешь его неплохо, – не согласилась она, глаза ее сосредоточенно прищурились. – А "неплохо" для программы школы генерала Хуареса, где готовят будущих менеджеров… – Она покачала головой.
Я вздохнул:
– Значит, знаю. Но тогда зачем спрашиваешь?
– А одеть у тебя есть что? – продолжила она. – Что-нибудь парадно-выходное.
– Смотря для чего. – Я коротко пожал плечами. Она меня все больше и больше интриговала.
Катарина вытащила из сумочки и положила на стол две широкие пластинки вишневого цвета. Я взял их и принялся читать, что на них написано. И чем дальше читал, тем выше и выше взлетали вверх мои брови.
– Нравится? – улыбнулась она, словно кошка.
Я присвистнул:
– "Нотр-Дам де Пари"?
– На французском языке. Постановка Большого Императорского Оперного театра, Сан-Паулу. Только три выступления в Альфе. Сегодня второе.