Вот и вся моя мотивация. Я системный неудачник, не могущий защитить близких, несмотря ни на какие козыри, которые дарит мне судьба. Потому я здесь, излечиться от этой болезни.
Она задумчиво покачала головой – кажется, я ее убедил – и улыбнулась. Тепло, искренне.
– Ну что ж, лечись, малыш! – Затем неожиданно вскинулась:
– Все, сейчас она тебя примет.
Через секунду внутренняя дверь отворилась, из нее вышел низкий лысоватый мужичек, покрытый испариной. В руках он держал чемоданчик и стопку бумаг. Следом за ним вышла еще одна хранительница и кивнула нам – заходите.
Мужичок проскочил мимо, ничего не замечая, скользнув по мне неузнавающим взглядом. На сеньоре Гарсия его взгляд так же не остановился, но голова его при виде главной наказующей непроизвольно вжалась в плечи, что я мысленно для себя отметил.
– Не узнал? – спросила сеньора Гарсия, когда церемониальная дверь за ним закрылась. Я попробовал вспомнить его лицо, но у меня не получилось. Где-то я его видел, факт, но где?
– Министр юстиции. – Она усмехнулась. От ее усмешки несло жутью, видимо, отрепетированная. – Не повезло бедняге, под раздачу попал. Лея к концу дня обычно не в духе, под вечер всем достается.
– Значит, мне тоже достанется? – сделал я вывод.
Она снова рассмеялась и покачала головой.
– Ты – нет. К счастью для тебя. Пошли.
Мы поднялись. Этот раунд остался за мной. Но, возможно, это означало лишь первый гвоздь в крышку моего гроба – я только что неосознанно принял одну из сторон увиденного чуть ранее конфликта. Сторону Мишель, главы корпуса телохранителей, пытающегося претендовать на роль преторианской гвардии, а не сеньоры Гарсия, правой руки и доверенного лица королевы. Что это означает – увидим, но я не сомневался, последствия будут.
***
Примерно так я и представлял кабинет: большой, с огромным окном, настоящим, выходящим в атмосферу планеты, показывающим пейзаж из нагромождения куполов до самого горизонта. Где-то сбоку виднелись и горы, но окно выходило в сторону равнины, лишь краем захватывая их часть. Пол перед столом был покрыт натуральным ковром, большим и пушистым. Вдоль стен стояли деревянные шкафы, наполненные бумагами и книгами. Один из них полностью занимали огромные одинаковые раритетные тома: названия их с моей позиции разобрать было нельзя, но наверняка что-то вроде свода законов со времен независимости. В дальнем углу, не замаскированная, но очень хорошо вписывающаяся в интерьер и потому незаметная, располагалась дверца в другие покои, рядом с которой стоял диван, почти такой же, как в приемной, только еще роскошнее отделанный.