Королева выдавила улыбку.
– Достаточно, Хуан. На сегодня с тебя хватит. Думаю, это не последняя наша беседа, остальное позже.
Она картинно задумалась.
– Мне нужны люди, верные и преданные. Но главный критерий, по которому я отбираю, ты теперь знаешь. Иди.
Я развернулся и медленно побрел к лифтовой кабине, словно придавленный. Она права, далеко не все на планете хорошо о ней отзываются. Но даже те, кто не считает ее идеалом правительницы, встанут за нее горой. Потому, что ЭТА любовь взаимна.
Итак, я дорос до главного постулата власти. Мне приоткрыли ставни, показали мир с высоты, причем совсем не столько в прямом смысле, сколько в переносном. И я все больше и больше приходил к мысли, что умереть за ТАКУЮ королеву – не так уж и плохо. В случае, если показанное мне – истина, а не хорошо поставленная комедия, конечно же, а в последнем мне придется разбираться весь оставшийся вечер и, возможно, ночь. Д-а-а-а-а!
Кабинка. Палец без участия мозга нажал цифру "6", затем "Закрыть". Створки медленно встали на место. Кабина плавно отправилась тот же путь, что прошла каких-то двадцать минут назад, но в обратном направлении.
Есть, не ошибся, тот самый зеленый коридор. Меня встречали сеньора Гарсия, четверо хранителей и Мишель, взволнованная, с хмурым лицом.
– Все в порядке? – спросила она, когда я вышел. Главная наказующая проводила меня оценивающим взглядом и шагнула в лифт, створки за ней начали смыкаться.
– Да, – выдавил я через силу.
Мишель взяла меня за рукав и потянула прочь, туда, где по моим расчетам были ступени – спуск вниз, на первый этаж.
***
Я и не заметил, как все вошли и начали рассаживаться по местам. Я сидел на столе председателя, этой невозможной сеньоры, в поведении и целях которой не разобрался, и под ее сухим взглядом поднялся. Она села и указала рукой на "точку".
– Прошу.
Я неохотно вздохнул и выполнил требуемое – церемониал нужно соблюдать.
– Мы тебя слушаем, Хуан, – услышал я ее мягкий елейный голос. Сама доброжелательность. Но обмануть им меня было нельзя – за каждым словом, как и прежде, пряталась сталь.
– Я готов, сеньора, – начал я с жаром, которого не ожидал от себя сам. – Готов служить ее величеству. Вы правы, у нее есть изъяны, и их не может не быть, пока она – человек… Но я…
– Готов, – перебила она. – Что ж, понятно. А готов ли ты, Хуан Шимановский, к тому, что тебя могут бросить, подставить? Пожертвовать тобой ради "Великой Цели?" – скривилась она.
Мне стало не по себе. Эта сеньора занималась тем, что вскрывала нарывы со своего заведения. Сдирала подсохшую кожицу, выпуская гной, выставляя его напоказ. Она вела себя неадекватно с точки зрения логики: как председателю Совета ей нельзя ни поступать так, как она обошлась со мной, ни устраивать акты антирекламы. Но она преследовала какую-то четкую иную цель, более важную, и все ее эксцентричные выходки четко вписывались в общую схему. Вопрос – что за цель?