Между тем, обстановка диктовала необходимость именно такой полной и глубокой обороны. Еще разумнее было бы вообще увести флот в гавань, чтобы не давать японцам соблазна произвести внезапную атаку без объявления войны. Ведь пренебрежение нормам международного права японцы продемонстрировали еще при начале войны с Китаем в 1894 г. Независимо от надежд на мирный исход переговоров с Японией эскадра не должна была подставлять себя под удар.
Умело маскируя свои действительные намерения, японцы в конце 1903 г. лишь выбирали удобный момент для нападения. Ожидания кончились, когда "Ниссин" и "Касуга" прошли Малаккский пролив. С получением 22 января от японского консула в Чифу известия об уходе русской эскадры из Порт-Артура в Японии состоялось чрезвычайное совещание под председательством императора. Уход русской эскадры в неизвестном направлении давал основание обвинить Россию в агрессивных намерениях. Было решено использовать этот факт как повод к войне. В Петербург послали телеграмму об отозвании посланника. Армия и флот в тот же день получили указ о начале военных действий.
В Порт-Артуре об этом, конечно, не знали. Флот упорно, дабы ничем не повредить политике миротворчества, оберегали от всякой тревожной информации, в особенности от регулярно поступавших из Токио донесений военно-морского агента капитана 2 ранга А.И. Русина (1861–1956). Они давали картину безоговорочно решенного и осуществлявшегося в масштабах, исключавших всякие сомнения и уже необратимого процесса подготовки к развязыванию войны. Но и не зная всего, начальник эскадры сознавал неустойчивость положения. К несчастью чиновно-угодническая система управления в духе худших обычаев бюрократии не позволила адмиралу набраться необходимого гражданского мужества и принять для безопасности эскадры те меры, которые его прямо обязывали статьи устава.
Природное угодничество оказывалось превыше морского устава. И когда 26 января начальник эскадры решился доложить наместнику об опасности положения эскадры на рейде, он свои предложения о высылке крейсеров (чтобы заблаговременно предупредить эскадру о возможном появлении противника) к Шантунгу и Чемульпо выразил лишь в виде осторожного предположения. Других мер и вовсе принято не было. Сооружение защитного бона, о котором велись долгие разговоры, успешно саботировал любимец наместника командир порта контр-адмирал Н.Р. Греве (1853–1913).
Противоторпедные сети, хотя и доставили на корабли, но к вооружению их бортовыми шестами не приступали. Начальник эскадры был, оказывается, против их применения. Во-первых, сети имеют не все корабли, а только шесть броненосцев (как будто их защита не составляла главной задачи эскадры на стоянке), а во-вторых, уборка сетей может задержать съемку с якоря при внезапном появлении противника. Как будто не было возможности настойчивыми тренировками решить эту вполне элементарную задачу морской практики, не говоря уже о дозорах, обязанных своевременно дать знать о появлении противника. Не исключался и риск наматывания сетей на гребные винты. Все эти вопросы начальник эскадры представлял на благоразумие наместника.