Не вполне еще умелые, японцы в подготовке своего нападения что-то, видимо перепутали, отчего, как приходится догадываться, между их отрядами произошла перестрелка. В своей насквозь фальсифицированной "истории" войны они об этом, конечно, не говорят. Но, как вспоминал позднее минный офицер "Цесаревича" лейтенант В.К. Пилкин, эта "отдаленная стрельба" была слышна за 3,5 часа до нападения. На "Цесаревиче" ее приняли за учение, о котором говорили на эскадре. Ни штаб эскадры, ни сам наместник, любивший следить за мелочами быта и учений на кораблях, этой непонятной стрельбой не встревожились и крейсера для проверки происшествия в море не послали.
Не озабочены были и безопасностью вышедшего 21 января из Шанхая по распоряжению наместника громадного парохода Русского Восточно-Азиатского общества "Манчжурия". Он вез без преувеличения бесценный груз — второй комплект боеприпасов для Владивостока и Порт-Артура, воздухоплавательный парк для Порт-Артура и 800 тыс. банок мясных консервов. Уже после атаки он "догнал"
державшуюся в море (в 20 милях от Порт-Артура) японскую эскадру и достался им в качестве дополнительной премии за дерзость и предусмотрительность в организации нападения. Последние перед войной предостережения судьбы слепое и глухое русское командование умудрилось как и прежде не увидеть, и не услышать.
Неподвижным на рейде в ночь на 27 января 1904 г. оставался и наш "Цесаревич".
В ночь с 26 на 27 января "Цесаревич" продолжал оставаться на якорном месте № 8 (2 каб. к югу от знака Лютин Рок), занятом им по возвращении из похода к Шантунгу. С юга его прикрывали корабли двух линий диспозиции. Из них занятой была лишь ближняя, где на четырех местах, прикрывая броненосцы, находившиеся в глубине рейда, стояли крейсера "Баян", "Диана", "Паллада" и "Аскольд". Получалось, что новейший и самый сильный броненосец эскадры занимал самое крайнее, открытое со стороны моря и по существу изолированное от эскадры место. Здесь по мысли штабных чинов он прикрывался, как и вся эскадра, двумя высылавшимися в море миноносцами. Но их охранная роль, как уже говорилось, была исключительно фиктивной.
Острота обстановки особенно явно обозначилась после произошедшего вечером 26 января массового исхода из Порт-Артура японских подданных. Тишина, воцарившаяся на рейде после трескотни хлопушек и фейерверков по всему Порт-Артуру (китайские жители в ночь, под их новый год изгоняли злых духов из своих жилищ) сделалась особенно зловещей.
Зная о разрыве дипломатических отношений (хотя начальство по извечному обычаю русской бюрократии эти известия скрывало), командиры некоторых кораблей пытались сами предпринять меры безопасности. Начатые было готовиться к установке, противоторпедные сети на броненосцах "Полтава" и "Севастополь" по приказанию начальника эскадры снова убрали в трюм, а командир- "Пересвета", просивший разрешения прекратить демаскирующую корабль ночную погрузку угля, получил от адмирала внушение за непонимание боевого значения этой операции.