– Ну, это касается Жени.
– Жени. Да. Я так и знала! Наконец-то! – мама, как и Лидия Ивановна, и как большинство учителей нашей школы, представляла собой болельщиков нашей с Женей «команды». Они не упускали ни единой возможности, чтобы сказать нам о том, какая мы красивая пара, как мы хорошо смотримся вместе и что самые крепкие браки всегда получаются из самой крепкой дружбы. На протяжении всего того времени, что я общался с Женей, и наши родители дружили семьями, мама ни разу не упустила возможности сказать мне о том, что когда-нибудь наступит тот день, когда вы будете вместе, но, честно говоря, до сегодняшнего вечера я ей не верил.
– Ну давай. Давай, давай, продолжай. Что у вас было?
– Честно говоря, пока ничего, – смутившись, отвечал я.
– То есть как – ничего? Как ничего? Вы шли к этому двенадцать лет – и сегодня вдруг ничего? Так не должно быть. Сергеева Евгения не должна остаться одна!
– Да послушай же ты! – неловко прервал её я. – Ты даже не даёшь сказать мне ни слова. Как ты ожидаешь услышать рассказ, если всё время говоришь?
– Ты прав. Ты прав. Пожалуйста, продолжай.
– Я ещё даже не начал. Ладно, – я дожевал очередной кусочек жареного мяса, проглотил его, запив вином, выдержал небольшую паузу и начал: – В общем я всё провалил.
– То есть как провалил? – изумлённо спросила меня мама.
– Ну я пришёл к ней сегодня за докладом, который должен буду рассказать завтра на литературе. Я пришёл, всё, сел. Мы посидели, выпили чашечку чая, поговорили о том о сём. Я рассказал ей про свою мечту, а она рассказала мне про свою. Дальше мы ещё о чём-то поговорили, а я уже даже и не помню, о чём. Но это и не важно. Мы переместились в гостевую комнату, где сели на диван. И тут на протяжении всего нашего разговора я наблюдал за тем, как она то отворачивалась, то шмыгала носом, то её глаза начинали блестеть. Я сразу и не понял, что с ней случилось. А потом она завела разговор про то, что это наш последний год, что мы больше никогда не увидимся, и что она не хочет потерять меня, потому что мы с ней вместе всю жизнь и она не видит другой жизни без меня в ней. И вдруг она заплакала. Причём не просто заплакала, а у неё началась своего рода истерика. Я сидел там словно вкопанный в этот диван.
– И чего? – продолжила мама с ещё более сияющим блеском в глазах. – Что ты сделал?
– Я. Я ничего. Честно говоря, я просто даже не знал, что мне делать, и как нужно было поступить в этой ситуации.
– Дурак! Ну что же вы все мужики такие… Ох! У меня даже слов нет, как бы тебя назвать. Бедная девочка расплакалась перед тобой, открыла тебе свою душу, а ты «не знал, что делать». Знаешь, ты просто олицетворение мужика. Тебе не хватало в тот момент только футбола по первому и пива с рыбой. Что же такое-то? Как же так?