Ден и Уна так захохотали, что им пришлось выбежать из сарая. Том поймал их; на одно свое плечо посадил Уну, на другое Дена и зашагал по лугу, на котором их увидели пасшиеся коровы и в лунном свете обдали своим молочным дыханием.
– Ах, Пек, Пек, я сразу узнала тебя, как только ты заговорил о соли. Как же ты мог сделать это? – спросила Уна.
– Что сделать? – спросил Том, перелезая через изгородь возле дуба.
– Притвориться Томом Шосмисом, – договорил за сестру Ден и вместе с Уной наклонился, чтобы спастись от ветвей двух молодых тисов, росших около мостика через ручей. Том почти бежал.
– Это мое имя, мастер Ден, – ответил Том, быстро двигаясь по безмолвной, блестящей дороге туда, где подле куста терновника сидел кролик на самом краю площадки для крокета. – Вот вы и дома, – сказал он, свернув во дворик, и спустил детей на землю в ту самую минуту, когда кухарка Елена вышла и стала осыпать его вопросами.
– Я помог им вернуться из сушильни, – объяснил он ей. – Нет, я здешний уроженец, а не чужой. Я знал эти места раньше, чем родилась ваша матушка. И скажу вам, мисс, спасибо за пиво; в сушильне всегда пересыхает горло.
Елена ушла за пивом; дети вбежали в дом, снова зачарованные листьями дуба, тиса и терновника.