Веня помнил, как в августе возвращался из гостей домой. Троллейбус встал за три квартала от здания МВД на проспекте Ленина, и водитель объявил, что дальше не поедет. Венедикт не спешил выходить. Он смотрел из окна на проходящую мимо толпу. В руках у демонстрантов мелькали палки и кирпичи. Мимо проплывали рожи, их нельзя было назвать лицами – рожи, одержимые массовым психозом. Над головами плакаты: «Русские вон из Молдовы!», «Молдова для молдаван». Глаза сорокалетнего верзилы с нечёсаными всклокоченными патлами смолянистого цвета выражали общее настроение – шизофрения. Животный инстинкт – идти и крушить. Спроси в толпе любого, что тебе сделал тот, кого ты идешь избивать, и он тупо смотрел бы в пространство, продолжая мычать, как заклинание: «Русские вон из Молдовы!»
Веню потрясло, с какой решимостью и тупым упрямством идут эти люди за своими «интеллигентными» вожаками и их нехитрыми тезисами: «Выгони русского из его квартиры, и она станет твоей!» «Русский живет лучше, потому что ты – хуже. Отними у русского все, что принадлежит тебе потому, что это твоё!» На волне народного самосознания, на пути к национальному самоопределению юродивые поэтессы и бездарные публицисты выдвигали лозунги один страшнее другого: «Сжигайте русских детей!» «Мойте улицы русской кровью!» Непостижимо не то, что дозволялся открытый призыв к геноциду, и никто за это не нес ответственности, а та разнузданность и одержимость с какой подхватывалась бесовская ересь. Веня смотрел из окна троллейбуса, раздавленный и потрясенный открытием. Ни века, ни тысячелетия, ни рождения и исчезновения цивилизаций ничего не меняли. Животное начало – вот суть человека, его начало и его конец. Извечная борьба добра и зла – миф. Ничего этого нет. Сколько вокруг умных, образованных, думающих людей. Сколько ИХ было, есть и будет, а оголтелая толпа, как и тысячи лет назад, топала и топает по земле с улюлюканьями и звериной ненавистью к ближнему. Для чего ВСЁ СУЩЕЕ с его рождениями и смертями, страстями, победами, разочарованиями и верой, если из века в век приходит толпа с палками и кирпичами, и бредет, бредет в беспросветный мрак невежества, так, будто позади не было длинного и жуткого в своей непредсказуемости пути из тьмы к свету.
Венедикт наблюдал, как разгоряченные спиртным демонстранты забрасывали кирпичами зарешеченные окна серого здания МВД. Слышался звон битого стекла. Милиция отбивала наскоки хулиганов, разгоняла, рассеивала. Люди группами и по одному разбегались, кто куда, прятались в подворотнях и переулках. Их догоняли и выворачивали руки. У кого ладони испачканы кирпичом, тех «рихтовали» дубинками и ногами.