– Ну? – воскликнул я, приподнимаясь на локте и проклиная несвоевременный перерыв. – Кто там? В чем дело?
Опускная дверь приподнялась на фут или около того, и в отверстии показалась голова хозяина.
– Вы звали меня? – сказал он.
Он поднял ночник, который озарил полкомнаты, и показал мне его ухмыляющееся лицо.
– Звал? В этот час ночи, дурачье! – сердито ответил я. – И не думал звать! Ступайте спать, любезнейший!
Но он продолжал стоять, глупо зевая и глядя на меня.
– А я слышал ваш голос, – сказал он.
– Ступайте спать! Вы пьяны, – ответил я, садясь на постели. – Говорю вам, что я и не думал вас звать.
– Ну что ж, может быть, – медленно ответил он. – И вам ничего не нужно?
– Ничего, только оставьте меня в покое, – недовольно ответил я.
– А-ха-ха! – зевнул он опять. – Ну, спокойной ночи!
– Спокойной ночи! Спокойной ночи! – ответил я, призывая на помощь все свое терпение.
Я услышал в этот момент стук лошадиных подков: очевидно, лошадь выводили из конюшни.
– Спокойной ночи, – повторил я опять, надеясь все-таки, что он уберется вовремя, и я успею еще выглянуть из окошка. – Я хочу спать!
– Хорошо, – ответил он, широко осклабясь. – Но ведь еще рано, и вы успеете выспаться.
Только тогда наконец он не спеша опустил дверь, и я слышал, как он усмехался себе под нос, спускаясь по лестнице.
Не успел он добраться донизу, как я уже опять был подле окошка. Женщина, которую я видел раньше, еще стояла на том же месте, а рядом с ней находился мужчина в одежде поселянина и с фонарем в руке. Но человека, которого я хотел видеть, не было. Он исчез и, очевидно, остальные теперь не боялись меня, потому что хозяин вышел с фонарем, болтавшимся у него на руке, сказал что-то даме, а последняя посмотрела на мое окно и засмеялась.
Ночь была теплая, и дама не имела на себе ничего поверх белого платья. Я мог видеть ее высокую, стройную фигуру, ее блестящие глаза, решительные контуры ее красивого лица, которое, если уже искать в нем недостатков, грешило разве чрезмерною правильностью. Эта женщина, казалось, самой природой была предназначена для того, чтобы идти навстречу опасностям и затруднениям; даже здесь, в полночь, среди этих отчаянных людей, она не представляла собой ничего неуместного. Я мог допустить, мне казалось даже, что я угадываю это, что под этой наружностью королевы, за презрительным смехом, с которым она выслушала рассказ хозяина, в ней таилась все-таки женская душа, душа, способная на увлечение и нежность. Но ни один внешний признак не свидетельствовал об этом, по крайней мере, в то время, когда я смотрел не нее.