Иванов задумался:
– Мне сложно так сразу ответить на этот вопрос. Я попробую вспомнить. – Было слышно, как телохранитель возится в приемной, готовя кофе.
– Вы пока подумайте, Вячеслав Борисович, а я... простите, где у вас туалет?
– Вот эта дверь, пожалуйста.
Маша оказалась права, индивидуальный сортир находился за незаметной дверью в углу кабинета.
Достав из сумки большую кожаную косметичку, Маша направилась к этой двери и заперлась изнутри.
Кроме унитаза и раковины, был стоячий душ за шторкой. Но спрятать здесь кассету оказалось невозможно. Все открыто, ни одной подходящей щелочки: раковина-«тюльпан», пустая мусорная корзина, унитаз...
«Ох, придется выходить отсюда с кассетой, – подумала Маша, – в кабинете я не останусь одна ни на секунду. Может, попробовать незаметно положить ее в напольную вазу с сухими цветами так, чтобы он не заметил? Впрочем, и это непросто. Он хоть и клюнул, но следит за мной во все глаза».
Раскрыв косметичку, она, кроме кассеты, обнаружила маникюрные ножницы и рулон лейкопластыря. «Ну вот, недаром мы с Вадимом вспоминали фильм „Крестный отец“. Там пистолет приклеили лейкопластырем к внутренней стороне крышки унитазного бачка. Я про пластырь и ножницы забыла, а Вадим догадался положить!»
Маша подняла крышку бачка, приклеила кассету лейкопластырем крест-накрест, бесшумно поставила крышку на место и с облегчением вздохнула. Кассета была обернута в полиэтиленовый мешок поверх коробки и от водяных брызг пострадать не могла. Найдут ее скоро, так что пластырь не успеет намокнуть и отклеиться.
Нажав рычаг спуска, чтобы было слышно в кабинете, Маша ополоснула руки, вытерла их куском туалетной бумаги, поправила парик перед зеркалом и вышла из туалета.
– Кофе уже готов, – сообщил Иванов.
На журнальном столе стояли две толстобокие керамические чашки, ваза с фруктами и открытая коробка шоколадных конфет.
– Благодарю вас. – Маша уселась в кресло и отхлебнула жидкий растворимый кофе. – Ну, Вячеслав Борисович, вспомнили?
Самым ярким воспоминанием пионерского детства оказался первый поцелуй в губы с девочкой-одноклассницей в двенадцатилетнем возрасте. Автоматически записывая подробный рассказ об этом знаменательном событии, Маша думала, что пора сматываться. Хозяин кабинета, раззадоренный сладкими воспоминаниями, норовил положить потную лапу на голую коленку корреспондентки.
– О’кей, Вячеслав Борисович. – Дождавшись конца рассказа, Маша откровенно взглянула на часы. – Давайте считать первую часть нашей интересной беседы на этом законченной. У меня к вам предложение – перенести вторую, более серьезную часть на завтрашний вечер или на любое удобное для вас время. Нам придется касаться политики, и лучше это делать с диктофоном. К тому же в половине восьмого я должна встретиться с подругой. Мне неловко заставлять ее ждать. – Маша сокрушенно вздохнула, – Если бы я знала, что мне сегодня так повезет и удастся встретиться с вами, я освободила бы весь вечер, не назначая никаких встреч, и обязательно взяла бы диктофон.