Но, самое главное, что не должно ускользать от нашего внимания сегодня, это тот неоспоримый факт, что и для власть придержащих Россия сегодня никак не республика, хотя в официальной фразеологии государственных чиновников в переизбытке республиканская либерально-демократическая лексика.
В России зарождается своеобразная форма макиавеллиевского бонапартизма. За фразеологией, наделяющей «всенародно избранных» президентов особой «харизмой» отцов нации, которые назначают себе преемников для того, чтобы они были единогласно приняты в качестве таковых при голосовании, кроется смешение пресловутого «государя» Макиавелли и «сына народа» недавнего большевистского прошлого. За этим искусственно созидаемым образом правителя стоит их изощренная техника контроля над сознанием масс. В политическую жизнь неуклонно, хотя и контрабандой, протаскивается «идея абсолютной власти», которой неведома не только духовная ценность человека и народа в целом, но и его право быть действительно свободной личностью в рамках современной псевдогосударственности.
Но таким правителям неведомо и истинное уважение к своему собственному рангу, к достоинству своей собственной духовной личности вождя. В этом их главное отличие от всего того, что в пошлом являлось фундаментом личности, осознающей свое аристократическое превосходство, отнюдь не по причинам пребывания на вершине властной пирамиды. Тем более, что вершина эта занимается человеком в результате довольно специфического отбора, далекого от традиций духовной и политической европейской культуры.
Так не пора ли нам ответить на вопрос самим себе, что есть государство и государственная власть в подлинном значении этих терминов.
Однако, дать очередное или старое определение государства – значит, по сути, не ответить на наш вопрос вообще. Многочисленные определения были даны, но в действительности они не описывают никакую реальность вообще.
Дефинициями описывается всегда некое абстрактное государство, не существовавшее в природе. Иногда обобщения носят столь расплывчатый характер, что, будучи верным, по существу, они не дают ответ о конкретных параметрах институтов государственной структуры. Государство, по Гегелю, есть творческое начало истории; политика – это история. Маркс же мыслит историю вне государства, он смотрит на нее как на борьбу партий, очерченных конкретными хозяйственными интересами. Сугубо материалистический, рационализированный до предела подход к истории и проблеме государства есть исключительно английский национально-специфический, а не универсальный подход.