Возвращаясь к политической роли архиепископа в Новгороде, напомним, что, кроме воинского подразделения, лично у него на службе были и дворяне. Например, потомки Григория Пушки служили как Московским Великим князьям, так и Новгородским владыкам в XV веке. В свете этих данных можно заметить, что не так уж чужда была орденская, рыцарско-монашеская традиция наших средневековых соседей, ливонских немцев, новгородцам, и в целом русским военным и государственным традициям. И все эти данные в совокупности говорят о том, что вполне корректно феномен позднего Новгородского державства называть феноменом «теократической демократии», органически связанной с верховной властью монарха.
Древнейшие корни монархической власти в России, да и в Европе лежат в древнейших функциях князя. Первоначальной формой княжеской власти, которая являлась повсеместным институтом языческих, раннеклассовых обществ, была власть племенного предводителя-военачальника. Племенные вожди не погибли вместе с породившим их родоплеменным строем, но заняли видное место в социальной пирамиде в новых условиях. Предводитель-князь оставался необходимым элементом социально-политического устройства племени и племенных союзов, предшествовавших раннефеодальному государству, выполняя ряд необходимых функций, главной из которых оставалось военное руководство. Но со временем к нему стали переходить и верховные жреческие функции, которые у многих индоевропейских племен были закреплены не за жреческим сословием, а за царями-жрецами или старейшинами рода. Само слово «князь» относится к лексике, связанной с родоплеменными отношениями, и первоначально означало старейшину рода, имевшего и функции главного жреца. Не случайно в польском языке со временем слово «князь» стало обозначать священнослужителя – «ксендза». Однако заметим, что превращение родового вождя в сакрального монарха – процесс не простой и не линейный. Безусловно, монархия изначально строится по модели большой семьи, которая, развиваясь, создает развитые и прочные надэтнические институты, основанные на определенном праве, равно понимаемого всеми соотечественниками, что мы видели на примере Новгорода. Возглавляет эти институты власть божественных избранников, власть священная, являющаяся таковой, безусловно, в глазах всего социума, подобная отражению, или персонификации власти верховного божества в силу самого, зачастую чудесного, избранничества, а не только в силу старейшинства в роду. Иными словами, у истинно монархической власти, кроме аспекта биологического, появляется сакральное измерение, что и выделяет ее из арифметической суммы совокупности властных полномочий, традиционно закрепленных за старшим в роду, как носительницы нового властного качества.