Мэтью сказал:
— Даже зная ее такое короткое время, я вижу, какая это замечательная личность.
Лоуренс пристально взглянул на него.
— Это не вопрос взаимоотношений, вы понимаете? Мы с ней принадлежим к разным поколениям. Я на двадцать лет старше ее. Ей нужен кто–то более подходящий по возрасту, нужен сильный человек, на которого она могла бы опереться.
— Я думал, она может опереться на прошлое, — сказал Мэтью. — Этот дом, память о семье.
— Этого недостаточно. В ее положении требуется другое. Пока она живет своими внутренними ресурсами, но они ограничены.
— Наверно, вы правы.
В двадцати ярдах от них Эйприл резала мясо. Сибил и Кэти помогали ей. Двое мужчин молча смотрели на нее.
Обедали жареными потрохами: сердце, легкие, почки — но на ужин были бифштексы. Их поджарили на костре и, как всегда, подавали партиями. Как и раньше, Эйприл ела в числе последних с Мэтью и Лоуренсом.
С бифштексами ели печеный картофель и свежие овощи. Мэтью заметил:
— Очень хорошая зелень. Откуда она?
— С огорода, — ответила Эйприл. — Там кое–что сохранилось. — Она улыбнулась. — Есть и помидоры, Мэтью. Они проросли сквозь обломки рамы парника.
— Где это?
— За кустами.
— Утром взгляну на них. Туда я смогу доковылять.
Она предупреждающе сказала:
— Чем больше вы не будете двигаться, тем скорее заживет ваша нога.
Лоуренс вылил остатки вина в эмалированную кружку и посмотрел на нее.
— Чуть больше глотка. Всего одна маленькая бутылка вина на такое количество людей. Но случай того стоит. Но я рад, что открыл только божоле. Приятно думать, что леовиль–пойферр не тронут.
— На какой случай вы его храните? — спросила Эйприл.
— Для личных надобностей. Самоутешение в минуты плохого настроения. — Он взглянул на нее и улыбнулся. — Или для действительно больших праздников, таких, как свадьба.
Мэтью сказал:
— Как быстро все забывается. Вкус настоящего хорошего свежего бифштекса.
— Ешьте, — сказала Эйприл. — Кто знает, когда будет еще? Может, никогда.
— На Гернси выжили два больших животных, — сказал Мэтью. — По крайней мере два. Осел и корова, по счастью, с теленком. Есть некоторые шансы на то, что ее потомство выживет. Если это произошло на маленьком острове, то обязательно должно случиться всюду.
— Вы забываете синдром муравейника, — сказал Лоуренс. — Мы с чистой совестью убили животное, потому что это был вол. Но даже если бы это был бык, наверно, мы бы не выдержали искушения. В конце концов, мы не знаем, нашел ли бы он самку, да и какая нам польза от этого? А ведь мы относительно цивилизованны. У нас есть угрызения совести. Так мы по крайней мере говорим. Большинство и не подумает о продолжении породы.