— Здравствуйте, товарищ! Вы простите, что мы вас беспокоим… У вас не найдется пустых бутылок? Мы собираем, пус…
Человек повернулся и ушел в комнату, громко зевая. Через минуту он молча поставил у Левиных ног бутылку и, не сказав ни слова, захлопнул дверь.
— Вот тебе и все! — сказал Лева.
Мальчики стали медленно спускаться, держась руками за перила. Только теперь они почувствовали, как сильно устали, как промокли, как хотят есть.
— Спать бы теперь! — сказал Миша.
Они вышли во двор, где у подъезда оставили тележку и коляску. Было попрежнему очень темно, однако дождь перестал. Была полная тишина.
Вдруг издалека мягкими раскатами донесся звон кремлевских курантов. Колокола пробили одну четверть, другую… третью… четвертую…
— Лева!.. Вдруг двенадцать?! — испуганно сказал Миша.
Вдалеке ударил большой одинокий колокол, и его низкий звук поплыл над темной Москвой.
— Раз! — начал считать Лева.
Больше колокол не ударил. Только слышно было, как падают в лужи капли.
— Час! — прошептал Миша.
Лева растерянно забормотал:
— Ужасно глупо как… Что же теперь делать? Дома с ума сойдут. Придется пробраться как-нибудь… переулками. Проберемся?
Как нарочно, в этот момент с улицы донеслось мерное постукивание сапог, подбитых железными подковами. Миша повернулся и пошел обратно к парадному:
— Наверно, патруль! Слышишь? Какое там «проберемся»… Лучше ночевать будем здесь. Вот и все!
Он уже вошел в парадное, когда Лева окликнул его:
— Погоди. Давай сложим все бутылки в коляску и возьмем их с собой.
— А что, они здесь размокнут, что ли?
— Не размокнут, но мало ли что может случиться! Придет кто-нибудь и заберет.
Миша вернулся. Они перегрузили бутылки, втащили коляску в парадное и сели на нижних ступеньках лестницы.
Москва после трех тревожных ночей спала. В окнах высоких домов не отражались ни голубые лучи прожекторов, ни красноватые вспышки зениток. И окон не было видно. Одни сплошные черные стены подымались к черному небу.
Спали москвичи. Спали жильцы большого дома по Узкому переулку. Спали чутко, не выключив на ночь радиорепродукторов.
Клевали носами в темном парадном двое продрогших, усталых ребят.
Часа в три ночи Лева поднялся и затеял в потемках какую-то возню.
— Что ты? — спросил Миша.
— Холодно. Зарядку делаю.
— Ну, так пошли наверх. Там, небось, теплее.
— Хорошо. Берем коляску!
— Да зачем нам ее туда тащить?
— Как «зачем»? Нельзя рисковать. Коляска пускай себе, но бутылки…
— Беспокойный ты какой-то, Левка! — проворчал Миша, но все же встал и взялся за коляску.
Долго мальчики тащили ее наверх, осторожно нащупывая ногами ступеньки. Они сразу согрелись. Никогда они не думали, что тридцать одна пустая бутылка весит так много.