– Что «эх»? – спросил Стас.
– Эх… Исполнить бы супружеские обязанности!
– Она на кухне, – заметил Николай. – Не спит еще.
– Как не спит?.. А, точно, не спит!
Духи вошли в кухню. Там при свете настольной лампы Люся разгадывала кроссворд в просторном журнале, занимающем половину стола. В тот момент, когда они появились в кухне, Люся встала, запахнув халат, и налила себе, видимо, не первую уже чашку кофе.
– Блин! Кофе лакает! – Василий расстроился. – Она так вообще не заснет!.. Люськ, ты чего! Ну-ка, давай молочка тепленького, корволольчика – и в койку.
И уже во второй раз чувствительность Люси к потусторонним силам стала очевидна мужчинам. Пересекая кухню с чашкой в руке, она вдруг остановилась, как будто побоялась на что-то наступить, и, чуть втянув голову в плечи, обвела кухню настороженным взглядом. Помедлила, прошла к столу, села и снова обошла напряженными глазами темные углы.
– Она у меня как кошка, – тихо сказал Василий с улыбкой влюбленного человека, – сплошь интуитивная! Говорил же, сразу надо было сюда… А не к бородавошнице.
Стас обиженно раздул ноздри.
Василий сел на табурет напротив Люси, положив локти на стол, и как-то по-новому поглядел ей в лицо:
– А как она груши любит! Особенно сочные, янтарные такие… А я зефир в шоколаде люблю. Вон, она знает, как мы с ней этот зефир в шоколаде лопали… нежный такой… всю ночь лопали… первую нашу ночь.
Люся вернулась к кроссворду, сдвинула брови и почти про себя прошептала:
– Титул принца королевского дома в Испании и Португалии… Шесть букв.
Василий на секунду сосредоточился:
– Так это король!.. Шесть букв… Король и есть!
– Инфант… – подсказал Стас.
– Какой еще инфант? – Николай подошел к Люсе и через её плечо заглянул в кроссворд. – …Точно. Подходит. Инфант. А я не знал.
– Ко-роль, – проговорила Люся, старательно вписывая буквы в клетки коротким карандашом. – Подошло…
Василий огорченно вздохнул:
– Откуда ей про инфанта… Если уж даже я не знаю!
Стас с Николаем сдержанно промолчали.
Вася опять разглядывал супругу:
– Люсенька… А может, спать? Бай-бай?.. Я тебе чего хорошее скажу-то во сне, а? – Люся, прикрыв рот ладонью, широко зевнула. – Вот-вот. Давай, моя сладкая, а? – И Василий вдруг на какой-то странный манер, с паузами, тихонько запел древнюю колыбельную:
Гуркота, гуркота…
А Люсеньке дремота…
Сон да Дрёма вдоль по улочке прошли…
К моей Люсеньке зашли…
Под головку спать легли…
Баю-баюшки баю…
Баю девочку мою…
У Николая задрожал подбородок, лицо Стаса уже щедро омывали слезы, Люся нервно подняла ладонь и уткнула в переносицу длинные пальцы, а Василий тихонько продолжал: