, сияя от радости. Тащиться десять миль, чтобы уплатить долг! Интересно знать, зачем он уехал?
— Если вы отвезете меня домой, я объясню вам это, — сказал я.
Офицер со своим легавым и я поехали ко мне, и по дороге я рассказал приятелю историю Гарма.
— А я спрашивал себя, куда девалось это животное. Это был лучший пес во всем полку, — оказал мой приятель, — Месяц назад я давал за него двадцать рупий[5] его хозяину. Но, как вы сказали, он залог хорошего поведения Стенли. Стенли — один из лучших солдат моей команды, когда он сам этого хочет.
— В том-то и дело, — сказал я. — Плохой человек не принял бы всего этого так близко к сердцу.
Мы бесшумно подъехали к дальнему концу сада и тихонько обошли вокруг дома. У самой стены был уголок, поросший тамарисковыми деревьями, и здесь, как мне было известно, Гарм хранил кости, которые ему давали. Даже Виксен не разрешалось сидеть тут поблизости. При ярком лунном свете я увидел человека в белом кителе, склонившегося над собакой.
— Прощай, старик, — мы узнали голос Стенли. — Ради всего святого, не допусти, чтобы какая-нибудь паршивая собака укусила тебя и заразила бешенством. Но ты умеешь сам о себе заботиться, старик. Ты >не напиваешься и не колотишь своих приятелей. Ты берешь кости и ешь сухари, которые тебе дают, и убиваешь своего врага, как джентльмен. Я ухожу — не вой, — я ухожу в Касаули и уже не увижу тебя.
Я увидел, как он схватил Гарма за морду, когда тот поднял ее к звездам.
— Ты останешься здесь и будешь примерно вести себя, а… а я уйду и также постараюсь примерно вести себя. Я не знаю, как мне расстаться с тобой. Я не знаю!
— Мне кажется, что все это чертовски глупо, — сказал офицер, поглаживая своего тупого толстого лягавого. Он окликнул рядового; тот вскочил на ноги, выступил вперед и отдал честь.
— Вы здесь? — сказал офицер, отворачиваясь.
— Да, сэр, но я как раз собираюсь уходить.
— Я уеду отсюда в одиннадцать, на своем экипаже. Вы поедете со мной. Явитесь сюда в одиннадцать.
Направляясь к дому, мы молчали, но офицер бормотал что-то себе под нос, теребя лягавого за уши.
Это был противный, непомерно упитанный домашний пес, и когда он заковылял на кухню, где его должны были покормить, мне пришла в голову блестящая мысль.
Когда пробило одиннадцать часов, офицерского пса нигде не могли отыскать, и надо было видеть, какой скандал поднял — его хозяин. Он звал, кричал, сердился и полчаса рыскал по моему саду.
Тогда я сказал:
— К утру он обязательно вернется. Пришлите за ним солдата по железной дороге; я отыщу это животное и верну его.