- А вспомните! Вы заявили, что Калугин испытывал к вам не только чувство благодарности.
Кушнарев развел руками.
- Что из того? Не только... Ишь как повернули! "Заявил"! Ловко! Почему же страх обязательно? Зачем ему было меня страшиться? Кто я такой? Плохо вы представляете положение художника Калугина! Это не дагезанский дачник. Это фигура, можно сказать, союзная. А я?
- Все равно, Алексей Фомич. А, выходит, побаивался.
- Не говорил я, что побаивался.
- Говорили. Десять минут назад, когда я высказал свое предположение, вы, в полном согласии с ним, упомянули, обмолвились, что копнул я глубоко. Хотя ничуть я не копнул, а судил всего лишь по вашим словам и в доказательство признаюсь, что понятия не имею, почему Калугин вас боялся.
- Еще бы вам и понятие иметь!
- Но предположить могу. Наверно, было что-то с Калугиным, о чем вам известно, а другим нет, и не очень ему хотелось об этом других оповещать.
Архитектор хлопнул кулаком по столу:
- Да кто вам право дал на подобные предположения?
- Защищаюсь, - ответил Мазин коротко.
- Что? - не понял Кушнарев.
- Защищаюсь, - повторил Игорь Николаевич. - Если уж вы отвергаете правосудие, то признайте хоть право на самооборону. Мне бы хотелось знать, кто стрелял в меня сегодня.
- Стрелял?.. - протянул Кушнарев недоверчиво. - А вам это не... того, не приснилось?
Мазин приподнял руку.
- Отверстие видите?
- Везучий вы!
- Не всегда так хорошо обходится. Поэтому не хотелось бы искушать судьбу впредь. Мне нужно знать, кто за мной охотится. Раз выстрел оказался неудачным, он может повториться.
Кушнарев задумался. Он уже совсем не походил на пьяного, и Мазин усомнился, а был ли архитектор пьян вообще. Перед ним сидел усталый, запутавшийся, недоверчивый и самолюбивый старик.
- Ничем не могу помочь, - повторил он слова, которые Игорь Николаевич слышал утром, но на этот раз без вызова, вяло.
- Однако вы заявляли, что знаете убийцу Калугина.
- Я совсем другое подразумевал...
- Валерий опять запропастился, - нарушил их разговор вернувшийся Сосновский. - И Марина Викторовна его не видела. А вы, Алексей Фомич?
- Я тоже. - Кушнарев поднялся. - Простите, уважаемый, вынужден вас покинуть. Понимаю ваше состояние, но бессилен, бессилен. - Он покосился на Бориса. - Ждать милицию нужно, а не мудрствовать. На меня не рассчитывайте. Я болтун. Наговорю, а все не так. Не так совсем или даже наоборот. Наврежу только. Нет, простите великодушно. Бессилен.
Он поспешно зашагал в свою комнату.
- Кажется, я невпопад? - спросил Борис Михайлович.
- Наоборот. Не хочу ничего "выведывать". Пусть скажет сам.