— Ну это пока… — Всеслав криво усмехнулся. — Доберутся и до меня. Уже добрались бы, если бы не половцы. Взглянь, княже, — как только Ярослав Владимирич, дед твой, от степной грозы избавился, печенегов разгромил, так сразу и Судислава плесковского в поруб засадил. Соперников во власти не терпят.
Ростислав поморщился — деда он любил неложной любовью, и слова полоцкого князя пришлись не в пору.
— Ты не сердись, что я про деда твоего так говорю, — тут же повинился кривич, — да ведь только из песни слова не выкинешь, то тебе не хуже меня ведомо.
Спорить было не о чем — Судислав Владимирич плесковский и впрямь просидел у деда Ярослава в порубе двадцать три года, а выпустили его Ярославичи всего пять лет тому. Выпустили — и тут же в монахи постригли — не мешал бы старейший князь Руси той самой Русью править да как бы на великий стол не покусился.
— Так-то, по тому же закону — по их закону! — по которому ты, княже Ростислав, изгой, на Киеве по Ярославу Судиславль черёд сидеть, он — старейший-то князь.
— Судислав умер, — глухо напомнил Ростислав, чтобы прекратить тягостный для него разговор. — А мы не про то.
— Ну отчего же, — непонятно усмехнулся Всеслав Брячиславич. — Как раз про то.
Волынский князь нахмурился и взглянул на троюродного брата непонимающе — поясни, мол.
— Князь Судислав помер не от старости… хоть и стар был, — отрывисто сказа полочанин. — А перед тем, как на Ту Сторону уйти, он от пострига отрёкся. И от христианства тоже! И мне права свои отписал… и на великий стол, и на Плесков-город.
На великий стол!
— Грамота есть?! — так же отрывисто спросил Ростислав. Ему вдруг показалось, что он сейчас начнёт задыхаться.
— А как же.
На гладко выскобленный стол, шелестя, легло бересто — сухое, чуть желтоватое. И бурые буквы сами бросились в глаза.
Ростислав Владимирич сжал зубы, кожа обтянула челюсти. И тут его обошли. Но, подумав несколько мгновений, он понял, что правда тут за кривскими властелинами. Если закон об изгоях похерить, так за Судиславом, всё одно Ярославичей черёд идёт… а вот потом! Потом и Всеславль черёд как раз!
Но… тут есть ещё кое-что.
Конечно, духовная грамота Судислава очень мало весит в глазах Горы, тем более, что бывший плесковский князь перед смертью отрёкся от христианства. Но она очень много весит в глазах народа! Именно поэтому! Ибо большинство русичей до сих пор Христа чтят неискренне, только буквы ради.
И ещё больше весит она для плесковских и полоцких кривичей — Ростислав знал, что по всей кривской земле не первый год ходят слухи, что Всеслав Брячиславич от богов владыка всей кривской земли.