И тогда князь, наконец, оборотился. И успел увидеть над вершинами леса полутень-полупризрак — огромное бородатое лицо, неуловимо переходящее в медвежью морду, могучие турьи рога, лёгкую улыбку и одобрительный взгляд нечеловечески мудрых проницательных глаз.
— Возьми узду… — обронил Славимир коротко. Они уже снова были в храме. У ног Перуна, которые как-то незаметно сливались с дубовым столбом — кап словно вырастал из дерева — лежала уздечка, отделанная изузоренным серебром. Была ли она до сих пор альбо нет — князь не мог бы сказать уверенно даже сам наедине с собой. Дорогая работа, и каждый узор наверняка что-то значит — не всем дано ведать древние резы и письмена, только волхвам. Даже князь знал только некоторые из них.
Воля Велеса была явлена сразу же, теперь осталось узнать только волю Перунову.
Всеслав невольно поднял глаза, встретился взглядом с глазами Перуна — на гранях рубинов дробились отсветы огня на жаграх. В душу вдруг вступило что-то могучее, что-то неведомое до сих пор распахнулось перед князем, он ощутил в себе силу и уверенность.
Присутствие чего-то неведомого, непознаваемого, тут же сгинуло, оставив ощущение силы.
Уздечка оказалась довольно тяжёлой — взнуздать придётся сегодня отнюдь не простого коня.
Впрочем, обуздывать коня Всеслава не допустили — Славимир взялся сделать это сам.
— Тебя, княже, он к себе и не подпустит, уж не посетуй, — сказал волхв, и князь отступил со странным, смешанным чувством облегчения и разочарования.
Вскоре коня вывели, и Всеслав восхищённо присел. Вороной жеребец, истинный Перунов скакун (только крыльев не хватает!), чёрный, как смоль, без единого белого пятнышка, танцевал на тонких длинных ногах, норовисто бил по земле некованым копытом, тряс гривой, горделиво выгибал шею и свирепо косил налитым кровью круглым глазом. Видно было, что этот конь никогда не носил на себе седока. Никого из людей.
Всеслав безбоязненно протянул коню ломоть хлеба, посыпанный крупной солью — любил коней. Жеребец недоверчиво покосился, фыркнул, но руки не укусил и хлеб принял, щекотнув княжью ладонь жёсткими волосками на мягких бархатных губах и тёплым дыханием. Князь взялся за уздечку. Трое младших волхвов уже уложили коню под ноги короткие тяжёлые копья, и все затаили дыхание.
Первое копьё конь переступил легко и уверенно. Второе — с каким-то колебанием, словно что-то почуял. Косил на князя налитым кровью взглядом, но — шёл.
А потом — упёрся.
Гневно захрапел и заплясал, задирая голову. Наконец, дал всё же себя понудить, шагнул… споткнулся о копья и едва не упал на колени. Волхвы и гридни дружно ахнули, конь испуганно прянул, вырвал узду из рук князя. Но его уже никто не ловил. Волхвы дружно кинулись разглядывать след. Славимир несколько мгновений глядел на следы конских копыт с обеих сторон от копья — правым копытом конь переступил, а левым — недошагнул. Наконец, волхв поднял голову, встретился глазами с вопрошающе-испуганным взглядом князя и мрачно-утвердительно кивнул.