— От отца достался, — Калина говорил, с трудом находя верные слова. — А ему — от его отца.
— А ему?
— Я не знаю, — Калина вздохнул. — Дед никогда об этом не рассказывал. Тут тайна какая-то. Есть только вот это…
Сухая тонкопалая рука уронила на холстину перстень. Тонкая серебряная скань, искусно выделанная в виде волчьей головы с малюсенькими осколками рубинов в глазах.
Славимир слегка побледнел.
— Вижу я, владыко, тебе перстень этот ведом, — негромко сказал Калина.
— Да, — глухо произнёс волхв, протянул к перстню руку, но коснуться не решился. — Ведом. Не думал я, что хоть один ещё есть сейчас на земле…
— Это тоже… память из Святославлих времён.
— Как звали твоего деда? — внезапно спросил волхв.
— Некрас Волчар, — не задумываясь и не сомневаясь, ответил Калина. — Он осел в кривской земле восемь десятков лет тому. Такова была воля меча…
— Воля меча… — задумчиво протянул Славимир, ничуть не удивляясь. Конечно, меч непрост, он почти живой. У него есть своя собственная воля… — Твой дед жив?
— Нет, — Калина покачал головой. — Он погиб на Судоме.
Волхв задумчиво покивал.
— А отец?
— Он тоже умер. Двадцать лет как.
Волхв задумался.
— Наша семья — хранители, — продолжал Калина. — Мы не можем пользоваться мечом сами, мы должны передать этот меч достойному.
— И… — волхв почувствовал, что задыхается — он вдруг понял.
— Сегодня ночью мне было видение, — прошептал Калина.
Горы вздымались к низкому, свинцово-серому небу, упирались в него заснеженными пиками, высились непредставимыми громадами, навевая лёгкий страх и мысли о непредставимом величии.
В серых тучах мелькнули молнии, прокатился лёгкий рокот. Потянуло грозой — сыростью и огнём.
В клубящихся тучах проступил чей-то лик — сначала едва различимо, потом всё яснее — чуть прищурясь, на землю, на подножья гор, на оторопелого Калину сурово глядел могучий бритоголовый длинноусый муж.
— И что тебе было велено? — спросил поражённый волхв. Впрочем, чему дивиться — воля богов есть воля богов.
— Мечом должен владеть полоцкий князь Всеслав Брячиславич, — всё так же тихо, но твёрдо сказал Калина и опустил глаза.
Деревья расступились, и князь увидел святилище. А вместе с ним — и толпу вокруг холма.
Взлетел многоголосый торжественный крик. И тут же смолк.
Мало не вся витебская волость собралась к утру около храма. Всеслав невольно ахнул, но тут же понял — чем больше народу увидит то, что сегодня предстоит ему, тем лучше. Весть о том, что случилось в святилище, тонкими ручейками растечётся по всей кривской земле — не только по Витебской, Полоцкой и Минской волостям, но и в Смоленск, в Плесков… в Новгород. И искра надежды, ещё тлеющая в душах ревнителей родной веры, при этих вестях возгорится ярче…