Я отогнала видение бабулиного заплаканного лица в раме кухонного окна и ответила:
— Рыбу. Она натолкала полную сумку вяленой воблы и немного чехони. Наша астраханская вобла в Москве идет на ура… А я стольким людям обязана!
— Вобла? — усмехнулся Владимир Иванович и бросил на меня короткий взгляд: — А помнишь, наши мальчишки в детстве обзывали тебя воблой? — я хмыкнула и он углубился в тему моего детства: — Ты была такой худышкой… Как былинка. Так и казалось, что тебя нашим буйным «астраханцем» сметёт! Зато и бегала быстро, как ветер… Треснешь задиру и бежишь. И никому за тобой не угнаться.
— Да уж, бегать мне нравилось. Мама в ужас приходила от того, как быстро я лётаю: вот ребёнок стоял рядом — и вдруг, глядь-поглядь, а его и в помине нету…
Владимир Иванович погрустнел:
— Ты стала очень похожа на свою маму. Такая же хрупкая и красивая…
И он замолчал. Не мешая ему блуждать в воспоминаниях о первой несчастливой любви, я тоже погрузилась в прошлое…
Мамочка… Она была совсем не в напористую бабушку: тихая, застенчивая, мягкая… Зато любить умела сильно. Так сильно, что сгорела за полгода после того, как отец бросил нас. Не дожила и до сорока лет… Я вспомнила, как плакал по ней Владимир Иванович, и удивилась: надо же! Он, похоже, до сих пор не в силах её забыть! А ведь у него не было ни малейшего шанса на ответное чувство: «Вовчик» был на четыре года моложе своей соседки Танечки и та лишь добродушно посмеивалась над его ухаживаниями. А он её боготворил, и по рассказам бабули, даже пытался топиться в Волге, как только узнал, что она вышла замуж. Чудом спасли. Ему было тогда всего семнадцать лет. На что он надеялся?
От грустных мыслей меня отвлёк неожиданный вопрос:
— Вероника, а как ты думаешь: если бы тогда, когда Таня осталась одна, я бы всё бросил и приехал к вам …могло бы всё сложиться иначе?
Я посмотрела в смятенное лицо соседа и честно ответила:
— Вряд ли. Разве вы ещё не поняли, что все женщины в нашей семье однолюбки… И бабушка, и мама, и я… Я ведь сколько раз звала бабулю переехать ко мне, а она ни в какую. Не хочет бросать дедушкину могилу. И мама не смогла жить без отца… Прощать его она не собиралась, а без него жить не сумела. Да и я тоже. Хоть и пережила разлуку с отцом Никиты, а всё равно живу одна. Никто мне не мил. Скачу по жизни одинокой волчицей…
Растерянный взгляд Владимира Ивановича ждал развития темы, но мне совсем не нравилась такая перспектива и потому я откровенно обрадовалась, обнаружив свой туристский автобус:
— А вот и наш автобус! Слава Богу, успели вовремя…