Шило заварил себе крепкий черный чай и, прихлебывая из огромной глиняной кружки, вдруг спросил у Кирилла, который не собирался покидать нового друга:
– Слушай, пацан, а че ты все время руки за спиной держишь?
– Мне еще сегодня до вечера, – услышал он ответ и удивился.
– А зачем?
– Доктор велел.
– Слушай, пацан, ты меня запутал. То врач, то доктор, то Георгий, то дядя твой. Зачем тебе руки за спиной держать? Привязали, что ли? – Пашка занервничал. Он не любил, когда что-то непонятно, потому что в таких случаях сразу бросался в драку, а сейчас драться было не с кем. Не с этим же пацаненком, у которого еще и с руками не все в порядке. – Давай, Кирюха, выкладывай все по-честному.
– Я вообще никогда не вру, – обиделся Кирилл и, надув щеки, опустил голову. Это выглядело немного неестественно. Обычно, когда дети обижаются, они складывают руки на груди крест-накрест, но этот и сейчас не воспользовался природным инстинктом. – Меня мама научила, что врать никогда не надо, можно молчать, но только не врать.
– Вот и не ври, а то маме пожалуюсь.
– А моей маме все равно, – вдруг сверкнул глазами Кирилл. – Она меня одного любит больше всех на свете. И не будет слушать твоих доносов. – Парень закончил фразу, обиженно надул губы и уставился в пол.
Пашка совершенно не переживал по поводу конфликта с пацаненком, хотя тот ему нравился. Мало того, Паше было дико любопытно узнать про руки за спиной. Он решил не обострять конфликтную ситуацию.
– Да не обижайся ты, Кирюха! Я тебе верю, тем более не вижу причин, чтобы мы могли врать друг другу. – Он хотел произнести развернутую речь в пользу честности, открытости и доверия, но пацан вдруг сорвался из-за стола с криком «Мама!!!» и побежал в сторону входной двери.
– Доброе утро. – Пашка дал бы голову на отсечение, если бы хоть кто-то из землян посмел поспорить с этим утверждением. На пороге стояла молодая, на вид лет шестнадцати, девушка, с открытой, приветливой улыбкой, обнажавшей белоснежные ровные зубы, идеальным овалом лица, зеленющими, сверкающими, озорными глазами, тяжелой русой косой, уложенной вокруг головы, и великолепной, бархатистой кожей. Пашке вдруг показалось, что от девушки исходит какое-тот свечение, настолько ее образ был чист и органичен. Уж ему-то, Пашке, никогда не составляло труда обольстить любую красавицу, он хорошо знал, как обращаться с женским полом, но здесь он вдруг оробел и даже смутился.
– Доброе, доброе, – ответил он на приветствие и попытался улыбнуться. Вышло криво.
– Не замучил вас мой Кирюша? – Кирюша прилепился к женщине, как клещ, Пашка подумал, что сам бы с удовольствием прилепился к такой, хотя бы на недолгое время.