Пашка вздрогнул от неожиданности. Несмотря на свой разнузданный характер и отсутствие авторитетов, он строго соблюдал кодекс чести, похожий на библейские заповеди. Единственное, чего он не понимал, – осуждения прелюбодеяния. Когда писали Библию, наверняка не предполагали, что целомудренные девы выживут только в преданиях. Сегодня позволить телке себя чпокнуть – благое дело. Вон их сколько, страждущих. Как им отказать, хотя бы одной помочь нужно, все равно останется еще девятьсот девяносто девять несчастных… Пашка искренне сочувствовал девушкам из тусовки. На его взгляд, они были заложницами ситуации, сродни игрокам в рулетку. Ну сколько шансов у тысячи красивых баб найти себе тысячу мужиков достойного уровня? Почти никаких. Во-первых, мужики наперечет – голубеют, теряют силу, мельчают. Во-вторых, красивых покорных телок слишком много – всем не поможешь. Были бы бабы умными, давно уже согласились жить по мусульманской системе. Всем поровну, и всем хорошо. А они выдрючиваются, борются, а результат плачевный. Поэтому Пашка решил взять на себя миссию «санитара леса» – помогать телкам, чем мог. В основном мог физически поддержать в спарринге, но некоторым дарил подарки и даже давал денег. Словом, женская психология его больше не волновала. В свои двадцать семь он считал, что слабый пол знает, как облупленный. Придет время – выберет себе помоложе и покрасивей, чтобы родила нормальных детей. Ну, конечно, с родословной, генетикой и все такое. Еще, конечно, чтобы нрав был кроткий и чтобы ласковая была. Все остальное неважно.
Другими словами, Пашка жил в системе понятий, которая была близка к нормальным, не считая одной позиции. Шило был отчаянным, быстрым, сметливым и красивым, хотя сам плевать хотел на красоту в приложении к мужскому полу. Слава Богу, некоторые его товарищи и папы товарищей ни красотой, ни фигурой не обладали. Зато, когда на килограмм веса и год возраста положить миллион, тогда чем больше, тем лучше. Пашка всегда контролировал ситуацию и точно не предполагал, что попадет в такое место, где его законы не работают.
Почувствовав, что вздрогнул, Шило постарался компенсировать пробел с помощью напускной самоуверенности, граничащей с наглостью. Он сунул правую руку в карман спортивных штанов, медленно развернулся и приготовился к атаке. Но картина, представшая перед его глазами, отбила всякую охоту исполнять роль крутого пацана.
Огромный мужик, которого он принял поначалу за извозчика, стоял на коленях перед портретом женщины необычайной красоты. Лицо его было мокрым от слез, глаза пустыми, а руки висели плетьми вдоль туловища. Несмотря на все это, мужик не вызывал жалости. Даже в такой позе он излучал уверенную мощь творца, наделенного неведомой силой. Пашка растерялся, будто застукал кого-то в крайне щекотливой ситуации. Георгий даже не повернул голову в его сторону, продолжая стоять на коленях перед портретом.