– Я не пожарник, а кутюрье! – возмутился Макс. – Я хочу купить вон тот тазик и кувшин. Знаешь, для чего они? – Он нагнулся и стал доставать что-то из груды вещей.
– Привет, – сказал я и с удивлением уставился на Симону.
Голубые локоны превратились в красновато-каштановые перья. Они вздыбились кверху и, заколотые у виска, падали на один бок, как конская грива. Спортивная ветровка цвета спелого оранжа фривольно расстегнута до середины живота, открывая грудь, стянутую бежевой футболкой.
Симона оторвалась от видоискателя камеры.
– Good morning, – она поздоровалась и снова повернулась к брату. – Макс, зачем ты полез в эту кучу? Там тень. Выйди на солнце.
– Вуаля! – Макс разогнулся, торжествующе держа в руках фарфоровый тазик, в котором стоял кувшин с витиеватой ручкой и изогнутой горловиной.
И тазик, и кувшин были щедро расписаны сиреневыми цветками.
– Привет, Антуан! – воскликнул он, завидев меня. – Узри, какое сокровище я откопал, – его будто украли из будуара самой императрицы Екатерины Великой. Ха-ха! Буду подмываться перед сном.
Макс изобразил гигиенический акт.
– Пошляк несносный, – весело сказала Симона, не выпуская Макса из кадра.
– Ничто паскудное нам не постыдно, – расплылся Макс. – Антуан, какой у нас бюджет на сегодня?
– На такую красоту точно не хватит, – ответил я.
– Ради чего живем? – огорчился Макс. – Бози, друг, посмотри на этих скупердяев! Оцени хоть ты мою находку.
С этими словами Макс протянул тазик и кувшин стройному юноше лет двадцати, стоявшему чуть поодаль. Ветер растрепал его непокорные кудри и спутал золотистые пряди. На нем была полинявшая кожаная куртка, узкие джинсы цвета серой спаржи, песочная футболка с изображением верблюда и плетеные мокасины. Из-за того, что грубая куртка местами потрескалась, а на джинсах зияли модные «разрывы», обнажающие незащищенное тело, он напоминал красавчика-пажа в «разрубленном» костюме наемника – ландскнехта времен Карла Смелого.
Юноша откинул с лица светло-русую прядь волос, взял кувшин и несколько раз провел пальцами по рисунку цветов. Тонкие пальцы, такие же белые, как фарфор, любовно огладили контур лепестков.
– Gorgeous [22] , – тихо произнес юноша. – Very beautiful [23] …
– Антуан, может, все-таки возьмем? – снова спросил Макс. – Нет? Эх, как всегда – деньги убивают искусство.
Макс с сожалением вернул находку в магазин, затем подошел к юноше и заговорил с ним по-английски.
Я вопросительно взглянул на Симону.
– Это Бози, – тихо пояснила она. – Они познакомились позавчера в «Saint Martin’s», куда мы ездили на съемки. Макс учился в этом дизайнерском колледже целых полгода, пока не сбежал. Говорит, что в нашем институте текстильной промышленности хотя бы шить учат, а там – только думать задом наперед.