16 часов 22 минуты. В течение полутора часов перед "Сианой" проплывает настоящий русский пейзаж - холмы, погребенные под пеленой снега. Все утопает под толщей осадков, формы рельефа сглажены, потеряли свою угловатость. Совершенно ясно, что в этом секторе никаких активных процессов не происходит: это древние разломы, они мертвы. И Шукрун расстроен. Ему негде применить свой талант наблюдателя: плоскости разломов завалены обломочным и осадочным материалом. Это плато интересно только тем, что его ступени или террасы наклонены на юг и испытанное ими вращение породило подобие русских гор (Авторы имеют в виду искусственные сооружения для катания в вагончиках. У нас они в свою бытность назывались "американскими горами". - Прим. перев.) с крутым подъемом на южную сторону, затем с более пологим спуском, снова с крутым подъемом и т. д.
В 17 часов 56 минут получено согласие на всплытие. На борту "Норуа" радостное оживление: двигатели выдержали! "Сиана" прошла 3750 метров за 5 часов 50 минут - поставлен рекорд по протяженности пути.
- Вечером, друзья, шампанское! Плачу я! - басит командир Паке.
Но что касается Шукруна, то он угрюм и слегка обеспокоен. "Времени потрачено много, а ничего нового и важного нет", - думает он. По прибытии на поверхность он сокрушенно бросил на ходу поджидающим его товарищам:
- Погружение было полезно, по крайней мере, в одном отношении: в следующий раз мы будем знать, что возвращаться в эту зону бесполезно. Она не представляет ни малейшего интереса. Никаких активных тектонических процессов. На таких горах только коровам пастись.
Он и не предполагал, что, сам того не ведая - иногда наука развивается и так, - сделал открытие первостепенной важности и что "Сиану" трижды пошлют именно в эту зону, которая долго еще будет волновать мир геологов...
- Ты доставил образцы? - спрашивает разочарованный Ле Пишон.
Трое исследователей направляются к контейнеру-накопителю, который Кьенци только что открыл. Не может быть и речи, чтобы кто-то прикоснулся к драгоценным образцам, прежде чем их опознает и промаркируют сам наблюдатель.
- Посмотрите, - говорит Шукрун, - я поднял презабавную штуку. Чем не "волнистая" лава?
Ле Пишон и Беллеш передают друг другу пластинку тускло-черного цвета, хрупкую, крошащуюся от прикосновения пальцев.
У обоих одинаковая реакция...
- Так ты говоришь, "волнистая" лава? Где ты ее подобрал, Пьер?..
Когда же Шукрун описал им поле с "блинами", "выпеченными" на осадочном слое, недоумение его собеседников возросло еще более. Позднее, попивая моэ и шандон (