— Если она не бросится, с удовольствием.
— А если не сдержусь и покусаю? — вырвалось у девушки.
— Значит, такова судьба, — легкомысленно пожал плечами Вильгельм, присаживаясь на кровать. — Оборотитесь?
— Разве что, — она демонстративно задумалась, — для налаживания отношений между нашими странами.
— Принято, — улыбнулся император и погладил место рядом с собой.
От нереальности происходящего Сайлейн долго не могла сосредоточиться, чтобы перекинуться. То и дело вырывались смешки, и приходилось начинать призыв зверя заново. Пума, обиженная таким обращением, на контакт идти не хотела.
— Ваше величество, — подзывая пуму, обратилась Сайлейн к императору, — а зачем вы пришли лично? Мадам Катрин справилась бы не хуже, и ее никто бы не заподозрил в неподобающем поведении. Или вы не боитесь сплетен? Так пожалели бы мою честь. Корвус может и не простить такого укрепления международных связей, не находите?
— Думаете, стоит опасаться? — задумался Вильгельм, приподнимаясь. — Вы моя невеста, разве беспокойство за вас может быть предосудительно?
— Беспокойство нет, а вот ночной визит… — Отыскав пуму и вызвав ее на поверхность, Сайлейн оборвала фразу на полуслове. На данный момент выдавать свою способность говорить человеческим языком в животном облике императору она считала безрассудством.
— Если вы пострадаете от него, я… — Он обернулся, чтобы сказать девушке о своем намерении лицом к лицу, но замолк, встретившись с внимательным звериным взглядом. — О, вы все-таки сделали это. Я могу погладить?
Пума кивнула и прыгнула на кровать. Сайлейн, конечно, было совестно пачкать шерстью постель, да ладно уж, все равно по-настоящему лечить ее Аллектор не захочет, так что была не была. Да и заставлять императора кланяться тоже дело неподобающее. Корвус за такое может и на орехи дать.
Пользуясь благодушием зверя, Вильгельм опустился рядом и осторожно провел ладонью по спине животного. Пума стерпела, оставаясь по-прежнему спокойной. Только когда он захотел коснуться морды, оскалилась и зашипела, давая понять, что это уже слишком. Он, извиняясь, отдернул руку. Сайлейн, проконтролировав зверя и убедившись, что утром не проснется в луже императорской крови, ушла, оставив тело целиком своей соседке.
Вильгельм сразу же ощутил перемену. Во-первых, изменился взгляд, становясь оценивающим; во-вторых, пума принюхалась, будто ощутив новый для себя запах, с неудовольствием фыркнула и полезла к нему, как ласковая кошка к хозяину. Положила голову на колени и заснула, нисколько не заботясь ни об условностях человеческого мира, ни о желаниях самого «хозяина», которому оказали великую честь гладить ее, госпожу, за ушком. Впрочем, пума мурлыкнула, с этим он справлялся хорошо. Может, они и подружатся, если хозяйка разрешит.