— И как получится?
— Кто не с нами — тот против нас. Мусульмане будут воевать с нами — а мы будем воевать с мусульманами.
Салимов — улыбнулся в усы, хо я было видно, что боль от ранений терзает его.
— Ты пришел ко мне как друг, русский. Приходи теперь как враг, и посмотрим: кто — кого.
Смирницкий покачал головой.
— Я не о том, Аслан, ты так и не понял меня. Зачем мне к тебе приходить, ты такой же, как я. Что я, врагов себе не найду? Я говорю о том, Аслан, что мы с тобой родились в одной стране. Учились в одной школе, пусть разных — но все таки одинаковых. Ты хоть и мусульманин — но вон, ты и телевизор смотришь, и пиво пьешь и от водки не отказываешься, и в долг даешь, и вон — изображение человека у тебя висит, а это харам. Потому что ты одновременно — и аварец, и дагестанец, и русский, и мусульманин, и полковник полиции. А у твоего брата и вовсе жена русская, и дети получается, русские наполовину. Раз у тебя есть деньги — ты купил телевизор и смотришь его. Раз у тебя есть желание — ты купил портрет и повесил на стену. Раз твой брат нашел себе женщину — то и женился и детей от нее завел. А вот те, кто за тобой придут, Аслан — они совсем не так живут, они не шутят, они — все всерьез. Телевизор — отнимут у тебя, харам. Портрет твой, в парадной форме — в сортир спустят, на мелкие кусочки изрезав. Жену твоего брата и детей ее — как скот зарежут. А кто слово скажет против, тот же твой брат, например — тебя заставят его зарезать. При них — уже ни телевизор не посмотришь, ни на курорт не съездишь, ни машину нормальную не купишь. Будете жить как скоты, с туберкулезом, с вшами, с блохами, воюя постоянно, без телевизоров, без телефонов, безо всего. Только Аллах Акбар — вам и останется.
— Нехорошо говоришь, русский — сказал Салимов — это ты говоришь так, или твои хозяева так говорят?
— Это я тебе говорю, от себя, лично. Потому что умным человеком считаю. Не дураком. Хозяев у меня нет, есть начальники, есть сослуживцы, есть друзья. Хозяев нет. И ни у кого из нас хозяев нет, мы, русские — под хозяином жить не можем. Нет никого над нами. Я племянника твоего встретил на выезде, мне его, Аслан, жалко. Это ему жить рабом, не тебе. И пусть рабом Аллаха — скажи, какая разница? Тебе-то так не жить, тебя сразу зарежут…
— Нехорошо говоришь, русский… — повторил Салимов.
— А от начальства своего, слова тебе будут вот какие. Хоть в Махачкале уже стреляют русские в дагестанцев, дагестанцы в русских, да и брат в брата стреляют, но мы по-прежнему считаем тебя другом и советуем уходить в горы, дождаться, пока все не уляжется. Я сообщу тебе и твоим людям способы связи, после чего, уеду по своим делам.