— Конкретнее — не отстал лезгин.
— Вай, зачем терзаешь нашего гостя, майрутдин-эфенди… — сказал представитель даргинцев — ваххабит — ты лучше скажи, уважаемый, вот что. Когда русисты убивали нас, вы не вмешивались. Что будет сейчас?
Даргинцев на встрече не было — верней были, но только те, кто относились к ваххабитам. Даргинцы были у власти и потому — никакого смысла менять установившийся порядок вещей они не видели. Более того — если бы они знали про эту встречу, они бы не остановились перед тем, чтобы навести сюда ракету и покончить с заговорщиками разом. На Кавказе — такие вещи не прощают и реагируют с максимальной жестокостью.
— Сейчас никто не даст русистам просто так подавить стремление к свободе.
— Но у русистов есть атомная бомба.
Посланник рассмеялся.
— Но нет храбрости ее применить. Не надо обманывать самих себя. У русистов может быть десять, сто, тысяча атомных бомб, но у них нет мужчин, чтобы их применить. А это значит — что у них нет ни одной…
Полковник — не знал сейчас, что говорить. Он был неплохим организатором, но организовывать работу — совсем не то, что готовить людей к смертному бою. В своей жизни он командовал разными людьми, и сопляками и волкодавами. Волкодавы воспринимали необходимость идти под огонь и самим стрелять — как тяжелую, но необходимую работу, мало чем отличающуюся от работы сталевара — того ведь тоже может металлом обварить намертво. Сопляки были сопляками… мальчишки, которые еще не пропитались цинизмом по макушку, никогда не задумывались о смерти. Их просто научили в школе и родители чему то правильному — и они готовы были положить свою жизнь на весы даже особо не задумываясь об этом. Просто не осознавая истинной ценности жизни и не понимая, как легко в этой игре отнимается жизнь. Но эти мужики — совсем другое.
Все — взрослые, многие — с семьями из детьми. Жизнью побитые… есть и молодежь, конечно. Они уже понимали, что такое смерть и понимали, чем рискуют — не только собой, но и нищетой оставшихся без кормильцев семей. Этим мужикам много врали — начальники, друзья, политики по телевизору — и от того, они выработали своеобразный взгляд на жизнь — с циничной усмешкой, мол, ты трепись, а мы посмотрим.
Но, тем не менее, эти мужики здесь, с ним. Их немного — но они здесь, пришли самостоятельно, никто не загонял насильно. Сами сделали свой выбор и понимают, что в глазах государства — они еще большие преступники, чем те, что сейчас грабят, жгут насилуют и убивают. Потому что беспредел дагов — это привычное зло, с ним как-то уже смирились как с холодами зимой и даже — большие люди делают на этом деньги. На боли, крови, беде. Куда деньги ушли? Школы строили. А посмотреть можно? Можно. Только там э… террористы. Опасно очень.