- Я просто знать хочу, Мил! А поезд… Я приеду в часть, доложу комполка свои «семейные обстоятельства», и… - Сергей гордо выпятил грудь. - У меня, между прочим, лучший взвод во всем полку! И командир ко мне очень хорошо относится!.. Думаю, если я ему расскажу о тебе, то он даст мне «чрезвычайный отпуск» на трое суток!..
- Не надо отпуска, Сереж…
- Так ты мне отказываешь? - У лейтенанта резко упало настроение. - Жаль… А я уж думал, что…
- Нет… Я согласна, Сережка… Я согласна стать твоей женой!.. Только…
- Что только, Мил? Скажи!
Девушка хитро опустила глаза и проговорила:
- Мне еще университет закончить надо… Ты же сам говорил!.. Всего один год и остался… А то получится еще, что перед самым дипломом пойдут пеленки-распашонки… Что же я, зря училась получается? - И она взглянула Сергею не просто в глаза, а в самую душу. - Год, Сережа! Всего год!
- Обещаешь?
- Обещаю, товарищ лейтенант! - Она комично вытянулась в его объятиях по стойке «Смирно!». - А за это время, за одно, и проверим, как сильно ты меня любишь… Может через гот ты меня и не вспомнишь вовсе!..
- Год, Мила! Год!!! Ты сама сказала! - Он вскочил на подножку вагона тронувшегося поезда, и прокричал, махая рукой. - В августе 41-го!!! Пиши мне каждый день!!! И помни!!! В августе свадьба!!!
Мила смотрела вслед удаляющемуся поезду, по ее щекам текли крупные слезы толи счастья, толи горечи разлуки, но девушка не замечала их, и только шептала, как заведенная:
- В августе 41-го!.. В августе 41-го!..
***
…Осуществиться их планам помешала тем летом война…
Начавшаяся в июне…
Сергей с Милой так и не встретились в августе того года, для того, чтобы пожениться… И не в сентябре, и даже не в январе 42-го…
Они встретились гораздо позже… …Эшелон все дальше и дальше от фронта на восток увозил своих пассажиров…
Уже давным-давно задули огоньки в стеклянных фонарях, внутри которых стояли свечи, и теперь «теплушку» освещал лишь один единственный тусклый огонек, который, в общем-то, и света-то никакого не давал, а лишь горел в темноте слабым маячком…
Люди, уставшие от беспрерывных тревог и волнений, здесь, в этом стареньком вагоне нашли временной, более или менее спокойное убежище, и теперь попросту спали… Тревожно, но спали… Кто-то вскрикивал, кто-то что-то бормотал во сне…
Мерно перестукивали колеса вагона на стыках рельс, мерно покачивался сам вагон… Мимо, в приоткрытом проеме двери пробегали какие-то пейзажи, которые кое-как но уже можно было разглядеть - было что-то около 4 часов утра, и небо начинало терять свою чернильную темень, и постепенно сереть - за деревянной стенкой несущейся вслед за паровозом «теплушки», медленно наступали предрассветные сумерки…