Мы никогда не целовались в шалаше на дереве — мы никогда не целовались вообще, — но мы всегда держалась за руки, когда шли в школу утром и обратно после обеда. Вид у нас при этом был откровенно комичный, я был похож на креветку рядом с Марли — высокой и мускулистой, её рост превышал мой сантиметров на десять, и у неё уже явно просматривались небольшие груди. Именно она предлагала идти, взявшись за руки, а мне было все равно. Я был еще глуп, а она была блаженной. Со временем, может быть, мне стало бы скучно с ней, но мне было всего девять лет, когда она умерла, возраст, когда дети воспринимают вещи такими, какими они есть. Я считаю, что это дар небес. Если бы все были бесхитростными, как вы думаете, у нас по-прежнему были бы войны? Мне кажется, что нет.
Если бы мы жили на один километр дальше, мы бы садились на автобус, Марли и я. Но так как мы жили очень близко к Мэри Дэй — всего в шести или восьми кварталах, — мы ходили туда пешком. Мама Нона давала мне мой завтрак, приглаживала вихор, который вздыбился на моей голове, и, провожая меня к двери, говорила: хорошо веди себя, Джордж. Марли ждала меня дома, одетая в платье и детский пуховый комбинезон, с ланч-боксом в руке. Я и сейчас вижу этот ланч-бокс. На нем красовался портрет Стива Остина, Человека, который стоит три миллиарда. Её мать стояла на пороге, и она говорила мне: Привет Джордж, а я отвечал: Привет миссис Джейкобс, и она: хорошо ведите себя, и Марли: мы всегда хорошо себя ведем, мама. Она брала меня за руку, и мы шли по тротуару. Первый квартал мы проходили в гордом одиночестве, чуть дальше, из переулка Рудольфа Акра на нас вываливались другие дети. Оттуда, где жили семьи военных: жилье там стоило дешево, да и Форт Джона Хью был всего лишь в восьми километрах на север, если ехать по 78 шоссе.
Мы вдвоем действительно выглядели забавно — в ее худой, как у комара руке, подлетает до головы и, опускаясь, хлопает по колену, покрытому струпьями, ланч-бокс со Стивом Остином и легким завтраком — но я не помню, чтобы наши маленькие товарищи когда-нибудь насмехались над нами или дразнили нас. Может быть, они и делали это один или два раза, иначе дети не были бы детьми, но все было без злобы и без последствий. Иногда, когда тротуар был заполнен снующими туда-сюда школьниками, кто-то из мальчишек мог крикнуть: Эй, Джордж, покидаем мяч после школы, или девчонок: Эй, Марли, твоя мама заплела тебе сегодня в волосы красивые ленточки.
Этого типа я никогда раньше не видел рядом с нами. Этого мерзкого мальчишку.
Как-то после школы Марли не вышла во время во двор. Это было вскоре после моего девятого дня рождения, так как мой бейсбольный «Tap Ball» был со мной. Это мама Нона подарила мне его, продержался он не долго — я бил по нему слишком сильно, и эластичный каучук в итоге не выдержал и порвался, — но в тот день он был со мной, и я получал удовольствие, подбрасывая его и ожидая Марли. Никто никогда не говорил мне, что я