— Бабушка, — тихо и проникновенно произнес юноша. — Раз я дал слово, я сделаю, что обещал. Тебя же попрошу сделать одно одолжение. Скажи сначала, не завалялся ли где у тебя пистолет?
— Чего, чего? Пистолет!?.. Откуда у меня и зачем тебе?
— Я, пожалуй, перемещусь в другую реальность: схожу в гости к Богу… или к дьяволу — к кому попаду. Мне многое здесь противно и гадко. Я, как ни прилаживайся, чужой всему. Еще, знаешь ли ты, что когда что-то не сделал, но должен или обязан был сделать — уже падший, уже подлец и вор. И все это копится, подобно катящемуся снежному кому. Из мелочей, якобы незначащих, скапливается лавина едкой мути, которая и сама отравится, и погубит твое естество. Во времена былые, частично и ныне, делом чести считалось смыть позор несостоявшейся жизни, конкретных ее обстоятельств, ставящих человека на колени, с помощью пули, отправленной в собственный висок.
— Эх, сынок! Жизнь тебя еще не таким навозом накормит! — качая головой, с укоризной сказала старушка.
— Замолчи, бабуля. Я не хочу приспосабливаться. Да и скоро приспосабливаться будет невозможно: мутации не поспеют за изменением окружающего. На вас уже направлен пистолет, собранный из вашего невежества, сиюминутности, кичливости, самообожания, нескончаемых речей, обдуривающих и усыпляющих истину, рвачества, хамства и прочее. Достаточно еще жирной дурости, которая грузно ляжет на курок — последний выстрел будет неумолим. В какой форме он будет? Всемирный мор от новой чумы, голод, война, глобальный взрыв… Тебе не понять, бабуля, что именно так взыскательно следует жить; не мириться со злом и иже с ним — уничтожать, невзирая на лица. Именно так только и можно что-то улучшить реально… Что ты молчишь, бабушка? Еще раз спрашиваю, есть ли у тебя пистолет или нет?
— Есть! — схитрила старуха.
— Не может быть! — опешил юноша и остановился, посмотрев в упор на невольную свидетельницу его душевной распри. — Откуда?
— От батьки моего остался. Он вишь, в гражданскую Колчака громил… или с Колчаком кого-то громил — запамятовала. Тогда знаешь, было такое: сегодня красные придут, завтра белые… Потом время было смутное, что никак нельзя без оружия: то комиссары прискачут, то бандиты наведаются. Вот он приберег пистолет… аккуратный, ладненький такой пистолетик, в деле проверенный.
— Врешь ты! Не верю.
— Вот те крест! — она перекрестилась. — Однако особливо не разбираюсь, пистолет ли то? — она еще раз перекрестилась, шевельнув губами. — Думается мне, что пистолет. Придешь и сам увидишь
— Может быть, у тебя и пулемет есть?