И вдруг он резко затормозил, смолк двигатель. Всех сильно качнуло, все тут же вытянули головы.
Впереди круглился затяжной поворот, на котором дугою замерла цепочка машин, и промежутки, оставленные железом с привычными глазу формами, толчками наполняло исчезавшее тут же стремительное живое движение. Чем ближе стояли к автобусу машины, тем короче были меж ними разрывы, мельканье участилось как пульс, но запоздавшее сознание, наконец, донесло: навстречу несутся лошади.
Послышались яростные удары копыт и бестолковое, тут же глотаемое натягом, громыхание брички, взметнулись за окном задранные — бешеный зрачок под спутанной челкой, пена в белом оскале — головы, в новом броске кожа на спинах у лошадей дернулась, уже на той стороне канавы заплясали мощные крупы, отчаянно наклонилась пустая бричка, и вот уже из-под ног у них брызнула черная земля, две равные полосы от колес остались на краю поля, а они помчались теперь по зеленям, вынеслись на плоский курган с густым терновником по гребешку и, показалось, сперва, завязли, но вот перемесили его, судорожно переменяли, выломились — и покатили дальше.
— Бурка с Гнедком, — на вздохе сказала сидевшая позади пожилая женщина. — Не поубились бы!
Ударили по ногам барки? Не привыкли к упряжке? Слишком близко прошел, смрадом обдал тяжелый рефрижератор? Обидел тут же соскочивший с телеги конюх?.. Или одной из лошадей накануне приснился страшный сон, и она его неожиданно вспомнила?
Но точно так же не хотел ждать перед светофорами, так же не желал вписываться в обычную суету, искал прогала в ней, выламывался с городского асфальта на обочину этот сюжет о лошадях.
Прошлой осенью я возвращался с работы, когда навстречу мне поднялась со скамейки у подъезда одна из сидевших там обычно старушек, сказала с любопытством в глазах:
— А к вам люди приезжали. На лошадях!
Конечно же, я невольно переспросил: это как же, мол, так — на лошадях?
— Да так! — развела она руками. — Верховые… ну, всадники. Сперва думали, конная милиция, а потом глядим: в черкесках и в шапках этих, что на Кавказе носят…
— А-а! — начал я догадываться. — Спасибо! Жаль, меня не было — эх, жаль!
— Да и они жалели, и мы все, — начала сидевшая на скамейке другая пожилая женщина, но я уже открыл дверь и лишь выглянул теперь из-за нее: «Спасибо, спасибо!..» С ними только остановись!
Как раз в эти дни я готовился отнести в издательство первую в жизни книжку очерков, и были в ней среди прочих два цирковых: о клоуне Куклачеве, о знаменитом теперь «кошатнике», и об осетинских наездниках Кантемировых, о джигитах. Написаны они были довольно давно, кое-что пришлось уточнять, и накануне я звонил Ирбеку Кантемирову, расспрашивал его о ребятах: кто уже из цирка ушел? Кто еще выступает?