Белая бурка была знаком, что конников поведет он сам, пойдет первым, и все начинали стремительно, откуда только силы брались, вставать на ноги, подтягивать лошадям подпруги и тоже взлетать в седло… Уже через много лет, когда они давно состарились, глаза у них опять зажигались огнем: «Откуда сам Исса силы брал — вот чудо!»
Я все продолжал чтение жориной книжечки, и вдруг глаза у меня щипнуло, грудь наполнил невольный вздох: вот как оно в войну было-то!.. Вернулся к началу отрывка и перечитал еще раз: «На Букановском рубеже произошел уникальный случай. Разведка донесла, что враг готовит наступление. Плиев принимает решение упредить его внезапным встречным ночным ударом. Но времени было в обрез — приближалась полночь: шифровальщик погиб, а передавать распоряжение о подготовке наступления по проводной или радиосвязи открытым текстом означало выдать замысел врагу. И тогда Плиев, зная, что почти во всех частях кавалерии служат земляки, приказал, чтобы в полках к рациям пригласили осетин и передал им приказ открытым текстом на осетинском языке».
Нет на свете ничего случайного, нет!
Пленум, на который мы летели в Якутск, должен был пройти под символическим названием: «И назовет меня всяк сущий в ней язык». Эта пушкинская строка как будто звала в трудный наш час к неразделимому единству России, и я сидел над «Завещанием полководца», задумавшись… Какой пример братства!
Хорошо помню, как в годы студенчества чуть ли не на любой вечеринке Жора принимался пылко рассказывать, сколько среди осетин Героев Советского Союза. «На душу населения» выходило куда больше, чем где-либо по необъятной тогда, и в самом деле, стране — незаметно, чтобы не обижать друга, мы посмеивались… Но разве это, и правда, не так?
Много лет спустя в битком набитом зале я сидел во Владикавказе на II съезде осетинского народа — пригласили как московского атамана и заместителя атамана Союза казаков России. Это было уже перед самым так называемым осетино-ингушским конфликтом, и один из выступавших горько сказал: «Ингуши часто прерывают переговоры. Говорят: мы хотим посоветоваться со стариками. Почему бы вам не сделать то же самое?.. И мы должны были ответить: у нас почти не осталось стариков — все сложили головы в Отечественной войне!»
Тогда у меня тоже щипнуло глаза: если бы обо всем этом хорошо знала Россия! Но купленная — а то мы, профессионалы, не знаем этого?! — «свободная» пресса и продажное телевидение все продолжали усердно раскачивать колыбель, в которой денно и ношно нянчила «боль репрессированных народов» — какое они в конце-то концов выкохали чудовище!