— Жаль, что мы получше не расспросили Халлу об этом Граммеле, — пробормотал Люк.
— Да, Халла, — голос принцессы звучал так, будто она совсем пала духом. — Похоже, она палец о палец не ударила, чтобы спасти нас?
— А что она могла сделать против имперских? — возразил Люк.
— Наверно, ты прав. Но можно было хотя бы попытаться, — Лейя пожала плечами. — Конечно, нельзя винить ее за то, что она спасала себя.
— По крайней мере, Ц-3ПО и Р2Д2 тоже удрали.
— Эй, если я услышу еще хоть слово, то кое-кому отрублю пальцы собственноручно, — предостерег их сержант.
— Неужели вам захочется на целый час похоронить себя под этими четырьмя футами грязи? — огрызнулась принцесса.
— Нет, — холодно ответил сержант. — А вам захочется, чтобы ваш хорошенький язычок выжгли бластером?
Лейя примолкла. У них и так забот хватало. Провоцируя конвойных еще больше, она ничего не выгадает. Сосредоточив взгляд на затылке сержанта, принцесса попыталась внушить ему, что он не в своем уме. Никакого видимого результата. Наверно, под шлемом у него сплошные кости, рассудила она.
Последний поворот, и они оказались в просторной комнате. После спартанской простоты серого камня внутри и снаружи сибаритская обстановка этого помещения вызывала шок. При ее создании широко использовался как настоящий, так и искусственный мех. Уровень удобств ассоциировался у Люка с гораздо более развитым миром по сравнению с тем, что представлял собой Мимбан. Тут, однако, не было ничего кричащего, выставленного напоказ; по-видимому, таково было естественное окружение того, кому эта комната принадлежала.
За столом — вполне заурядным, чисто функциональным — сидел человек.
— Давайте их сюда, сержант.
Голос у него был скучающий, ломкий и какой-то хрустящий. Люк подумал, что у этого человека, должно быть, повреждены голосовые связки.
Сержант махнул рукой, и семеро пленников — включая того, который припадал на наспех перевязанную ногу, — столпились перед столом.
Поразительнее всего в Траммеле было то, думал Люк, как на него среагировали горняки. Весь их кураж и развязность мгновенно исчезли. Они стояли, глядя в пол, на стены, друг на друга — куда угодно, только не на человека, сидящего за столом. И смущенно переминались с ноги на ногу.
Стараясь не смотреть на него прямо, Люк попытался уловить, чем было вызвано это уважение и даже раболепие со стороны таких грубых, ожесточенных людей, какими были эти пятеро горняков. Граммель сидел за столом, обхватив голову руками и изучая какую-то бумагу. В конце концов он потер глаза, сложил руки, опираясь локтями о стол, и вперил взор в стоящих перед, ним.