Но он не остановился, со смутной надеждой глядя в ту манящую и тревожную точку, в ту перспективу, которая, возможно, вовсе и не существовала.
И вдруг ощутил едва заметное изменение. В себе? Рядом? Вокруг? Все отчетливее осязалось освобождение от преследовавшего безумства. Ногам стало легче, дыхание ровнее. «Может быть, я уже ТАМ?»
Еще боясь оглядываться, он попробовал свой голос и не услышал его звука. Встал на колени, потрогал землю. Мокрой от снега ладонью провел по лицу, смешав слезы с земной влагой. И внезапно память высветила прожитую жизнь. Она делилась на две большие части. Части? Да, как части Симфонии. Аллегро-модерато… Анданте…
Он плакал. Открыто и нежно, как в детстве. Когда слушал Музыку. «У Шуберта в Неоконченной симфонии тоже было две части. Но она продолжает жить в веках. А я? Я доживаю свое Анданте? За ним — …?
Его обволокла т и ш и н а… Черный бархат с молочным отливом. Он встал, поднял голову и вытянул вверх руки. Одна, две, еще и еще обозначились звезды. «Я вижу тебя, Небо! Хочу к тебе…». Вспомнив фантазии детства, он заострил пальцы, глубоко вдохнул и… взлетел, не сгибая рук, — на запад, на запад… Через сказки Чехии, Тюрингии, Рейна, через зелень Франции и каменья Испании. Всё было освещено. А вот и Океан! Знакомый, теплый, но и коварный… Всегда любя плавать и носиться в волнах водной стихии, он мчался теперь высоко над ними. Быстрее, быстрее, полет должен быть на одном дыхании. Прервется — он рухнет. Скорее, скорее! А-а-а! Вот они, нью-йоркские сталагмиты, а вот и прозрачные озера Канады. Еще скорее… Мелькнули величественные каньоны — как жаль, что нельзя задержаться…
И вновь О к е а н — неведомый Ему, не осязаемый и оттого кажущийся угрожающим, негостеприимным, хотя человечеством принято называть его Миролюбивым, Pacific, Тихим. Но быстрее, быстрее. Еще немного… И вот уже показался родной ковер своей земли…
Он опустился. Сердце билось учащенно, но радостно. Он был доволен. Но это не всё. Надо завершить крест. И, отдохнув, Он вновь принял взлетающую позу, набрал воздуха и устремился на юг.
А звезды уже собрались все вместе, и Млечные пути освещали Ему воздушный фарватер. Приветливо улыбнувшись Кавказскому хребту, Он уже летел над пестрой Африкой. Скорее, скорее… Этот путь был тяжелее. Впереди скалы и льды. Скорее… Экзотично, но трудно, очень трудно… А назад нельзя: либо падать — и тогда конец, либо вперед, скорее вперед…
Ура! Льды Антарктики уже позади, и вон уже мыс Горн. Вот он, Рокуэлл Кент, дома он хранил его неповторимые гравюры. «Я л ю б л ю тебя-а-а!» — крикнул он вниз и устремился к северу через Южную и Северную Америки. Наконец, показались снежно-ледовые полотна Северного полюса. Еще рывок, еще… — и он опустился в своей исходной точке, с шумом выдохнув и опрокинув руки и голову.