Прошел год. Я часто вспоминал о Петере, особенно когда мне еле-еле удавалось спастись от грозной тени единицы в табеле. Поэтому, когда мы летом встретились, я не без смущения спросил его:
- Ну, как ты закончил год?
- Табель с похвальным листом...
- Что ж, поиграем во что-нибудь?
- Не могу, - ответил Петер, - спешу на поденную. Нужно сколотить деньжат на костюм...
В то лето Петер работал подмастерьем при каменщике. Подносил кирпичи, мешал раствор и... вдыхал каменную пыль, хотя он уже и так сильно кашлял.
И кашель не проходил.
С первого октября я снова начал ходить в гимназию, а Петер вынужден был остаться дома. Он лежал в кровати, под тяжелыми перинами, в маленькой комнатке, где стоял запах заплесневелого хлеба.
А на рождество пришло письмо, сообщавшее о смерти Петера.
Я очень переживал смерть друга и знал, что никогда его не забуду. Стоило мне увидеть грубую холщовую рубашку, смышленое детское лицо, рваные башмаки, как мне всегда вспоминался Петер. И еще когда я грыз кисло-горькие яблоки, вроде тех, что мы ели у него на винограднике.
* * *
А недавно передо мною снова явилась тень Петера. Я получил письмо, в котором меня приглашали выступить в небольшом южном городке на читательской конференции. Сбор от нее, указывалось, между прочим, в письме, пойдет в фонд борьбы с туберкулезом. В тот день мне не удалось ответить на письмо. «Напишу завтра, - решил я, - вряд ли, мол, сумею приехать».
И вот в ту ночь мне приснился Петер. Я снова сидел у его кровати, в сырой, затхлой комнате, куда никогда не заглядывало солнце и откуда вслед за Петером отправились на кладбище его братья и сестры.
Я сидел рядом с ним, и мне все время хотелось сказать ему, что он поправится, но я не мог произнести ни слова, так как знал, что этого не произойдет.
На следующий день я ответил на письмо и сообщил, что приеду на встречу с читателями. Полдня я добирался на пароходе, полдня - на поезде. Только приехал, выступил, и тотчас же уже нужно было мчаться обратно. И тем не менее я поехал туда.
Я поступил так потому, что, если когда-нибудь мне снова приснится мой умерший друг детства, я смогу рассказать ему, что и я что-то сделал против того ужасного серого призрака, который незримо присутствовал в их вечно сырой и темной комнате.
«Если бы ты только видел, Петер! - сказал бы я ему. - Там сидело столько заслуженных людей, и все они горячо аплодировали мне. Впрочем, я почти не слышал аплодисментов... Глаза у меня были влажными от слез, потому что в тот момент я думал о тебе, и никто, конечно, не знал, что этот небольшой рассказ, который я прочел им, был посвящен тебе, только тебе, Петер!»