Впрочем, Настя, судя по всему, никого ни с кем делить не собиралась. Она пригласила Мишель в дом, усадила в холле на белый кожаный диван, ради приличия предложила чай или кофе, а потом велела дожидаться Андрея.
– Пусть уж Андрей сам вам расскажет, что и как он хочет переделать, – равнодушно произнесла Настя и направилась на кухню. И хотя женщина была обута в мягкие мокасины из посеребренной кожи, Мишель показалось, что каждый ее шаг отдается гулким эхом и улетает куда-то под своды этого мрачного дома.
Мишель никогда не ощущала себя прислугой. А, судя по всему, именно на эту роль ее назначила Настя Железнова. Наверное, решила, что так будет безопаснее. А может быть, за пятнадцать лет брака с Андреем из ее головы выветрились все воспоминания о его жизни до встречи с ней. И ничего она не боялась, а искренне была уверена, что дизайнер – это обслуживающий персонал и особенно церемониться с ней не стоит. Мишель прикрыла глаза. Захотелось спать. Наверное, от напряжения, которое ни на минуту не покидало ее с того момента, как она сошла с трапа самолета в аэропорту и вдохнула влажный морской воздух. Мишель сразу же озябла так сильно, что пришлось срочно доставать из сумки тонкий кашемировый шарф. А еще ее начала терзать мысль о том, что никакого особенного интереса к Андрею Железнову у нее нет. А тогда непонятно, зачем она согласилась на этот странный заказ. Мишель сидела на кожаном диване, прикрыв глаза, и, чтобы унять волнение, вспоминала урок, когда-то данный ей отцом. Вернее, тем человеком, которого она так долго считала своим отцом.
Когда Мишель было лет тринадцать, она нагрубила домработнице, заявив, что не намерена убирать в своей комнате. А вечером к ней зашел отец, одетый в черный смокинг, присел на идеально застеленную кровать и стал рассматривать игрушки, которые в таком же безукоризненном порядке были расставлены на полках открытого стеллажа.
– Мишель, откуда этот белый заяц? – спросил он.
– Пап, я же его купила в Париже прошлым летом. Разве ты не помнишь? Ты еще сказал, что он очень смешной – у него зеленые глаза. Кстати, а какие глаза должны быть у зайца?
– Ой, Мишка, я не знаю, – растерялся отец. – Если наш зайчик русак, то, наверное, красновато-коричневые. Но этот же белый. Подожди, я запутался. Или зайцы на зиму меняют серую шерсть на белую? Еще про них говорят, мол, заяц-беляк.
– Папа! – засмеялась Мишель. – Да все ты на свете знаешь, а вот в зайцах-то и запутался. Это совершенно разные зайцы – заяц-беляк и заяц-русак. А вот какие у них глаза, я, честно говоря, и сама не знаю. Надо почитать. Я разберусь – расскажу тебе обязательно.