Впереди, немного правее того места, откуда Леонид Иванович ждал появления зверя, темно-зеленой живой пружиной взметнулась, фонтаном разбросав комья придавившего ее снега, потревоженная еловая лапа. Снег еще сыпался с ветвей, напоминая сотканный из нанизанных на нитки клочков ваты театральный задник, когда на открытое место, грубо прорвав эту призрачную, почти бесплотную завесу, вырвался кабан – матерый, повидавший разные виды секач, долго водивший за нос менее удачливых охотников, и вот, наконец-то, выбежавший из чащи прямо навстречу уготованной ему судьбе. Зарецкий плавно сместил стволы ружья, беря на мушку косматое, облепленное снегом клыкастое рыло с маленькими, полными бессмысленной звериной злобы глазами. Из раздувающихся ноздрей струями бил горячий пар, толстый наст с хрустом проваливался под тяжестью громадной, движущейся стремительными рывками туши, разбрасываемый острыми раздвоенными копытами снег широким веером разлетался в разные стороны. Леониду Ивановичу пришло в голову, что кабан здорово смахивает на атакующий танк, и он поспешно отогнал это сравнение, которое казалось неуместным, а главное, таким же, если не более неприятным, чем пресловутый водопроводный вентиль, торчащий оттуда, где у нормальных людей располагается левый глаз.
Да и при чем тут, в самом деле, танк? Если уж проводить такие параллели, обреченный секач больше напоминал мощный локомотив, на полном ходу пробивающийся сквозь снежные заносы.
Зарецкий сердито дернул щекой. Локомотив тоже был не в жилу, ибо относился к числу тем и предметов, которых Леонид Иванович с некоторых пор старался касаться как можно реже.
Посторонние мысли разом вылетели из головы, когда кабан приблизился на расстояние верного выстрела. Он бежал почти прямо на Леонида Ивановича, по-прежнему не замечая его, и в каждом его движении, в наклоне головы, даже в выталкиваемых влажными ноздрями струях пара чувствовалась выпущенная на волю громадная, всесокрушающая, разрушительная мощь. Зарецкий почувствовал привычный в таких случаях выброс адреналина, ради которого, собственно, в наше цивилизованное время недурно обеспеченные, далеко не голодные, многое могущие себе позволить люди и предаются варварской забаве, когда-то являвшейся одним из немногих способов добыть пропитание для семьи.
Леонид Иванович прицелился кабану в лоб, точно между глаз. Лобная кость у матерого секача прочна, как броня, но Зарецкий был уверен в себе – точнее, в своем ружье, изначально предназначенном для охоты на слонов и свирепых африканских буйволов, по сравнению с которыми наш среднерусский кабан выглядит безобидным, как плюшевый зайка. Это ружье ему презентовали много лет назад в Африке, где на заре карьеры он возглавлял строительство крупного металлургического комбината. Теперь подаренный с барского плеча чернокожим африканским братьям комбинат почти наверняка лежал в руинах, а вот отнятое когда-то у британских колонизаторов уникальное ружье сохранилось и уже не раз приносило своему владельцу богатую добычу, служа предметом постоянной зависти других охотников.