Обращаться же к ней со своей проблемой Костин и не думал. Во-первых, Полина отказалась бы – близкие не могут быть клиентами психолога, ведь это не этично. Во-вторых, он сам боялся говорить о своей проблеме, он даже старался не думать об этом, как о проблеме. Но чувство вины возвращалось, а в последние месяцы с завидной регулярностью, что иногда даже пугало Костина.
Но он жил с этим, и жил давно. И будет жить дальше.
Порой ему в голову приходила мысль отправится в церковь, исповедаться. Мысль приходила, он ее обдумывал, но воплощать не торопился. Последние лет пятнадцать он бывал в церкви только как в музее: исключительно архитектура и иконопись. Он смотрел на истово бьющих поклоны, на стоящих и немо крестящихся, на таких же любопытных как он, на зашедших случайно… И не чувствовал с ними никакого единения.
Ему казались забавными все эти странности по телевизору: девушки в шапках перед Храмом Христа Спасителя, судебный процесс над ними, и молебны, молебны, молебны… То в поддержку, то против. И превращение хулиганского поступки в политическое преступление заставляло его верить в слова Болотина о тридцать седьмом годе. Для себя Костин решил, что это показуха для народа, для поднятия рейтинга и без того высокого. Верить власти он перестал окончательно в 2000– м году, когда Путин с улыбкой рассказал на BBC про подводную лодку К-141, что она утонула.
До первой встречи оставалось чуть больше получаса, а судя по его мытарствам в пробке ехать ему намного дольше. Хотя судя по расстоянию – всего ничего. Но пространство в Москве не совпадает со временем; все три измерения в столице существуют по своим правилам.
Пришлось звонить и извиняться, просить подождать. Благо, что клиент также застрял в пробке.
Во дворе, как обычно, было проблематично найти место для машины. Костину пришлось потратить приличные количество нервов, чтобы припарковаться достаточно близко от подъезда Полины.
Дальше было проще. Знакомые домофон, подъезд, лифт и дверь. Полина открыла дверь и улыбнулась: «Проходи». Костин вошел и протянул цветы. И тут в коридор ворвался ураган.
– Привет!!! – и Ванька бросился к Костину.
– Привет-привет, дай только раздеться…
– Да уж, Вань, дай человеку раздеться, – сказал Полина, уходя в комнату. – Иди лучше помоги мне поставить цветы.
– Иду, мам…
Костин быстро скинул куртку и ботинки, влез в тапочки и пошел мыть руки. Глядя в зеркало, он отметил, что на полочке перед зеркалом не произошло каких-то существенных изменений. Костин поймал себя на этой мысли о ревности и сразу же запретил себе думать в этом направлении.