— Револьвер был у миссис Холлман в тот вечер, когда она утопилась?
— Этого я не говорила. Не знаю.
— Но она утопилась?
— Конечно. Но я не могла бы поклясться. Я не видела, как она прыгнула в воду. — Миссис Хатчинсон не сводила с меня тусклых глаз. Из-под набрякших морщинистых век они глядели холодно и настороженно. — Подумаешь, важность — револьвер. Вы знаете, где он?
— А разве вы не знаете?
От напряжения она начала раздражаться. — Стала бы я спрашивать, если бы знала, как вы думаете?
— Револьвер зафиксирован в канцелярии шерифа как вещественное доказательство. Им воспользовались сегодня, чтобы застрелить Джерри Холлмана. Странно, что вам это не известно, миссис Хатчинсон.
— Откуда мне знать, из чего застрелили Джерри? — От замешательства она покраснела еще больше. Сосуды на ее лице побагровели и набрякли от жаркого стыда за то, что ей впервые приходилось лгать, глядя в глаза. — Я даже выстрелов не слышала и тем более не видела, как это произошло.
— Было два выстрела.
— Это для меня новость. Я не слышала ни одного. Я находилась в передней комнате с Мартой, и она играла с серебряным колокольчиком своей матери. Звон заглушал все.
Старая женщина сидела в позе прислушивающегося человека, морща лицо, будто услышала выстрелы сейчас, с долгим опозданием. Я был уверен, что она лжет. Помимо красноречивого выражения лица, в ее рассказе имелось по меньшей мере одно противоречие. Я мысленно вернулся назад, пробегая по суете и сумбуру дня, пытаясь его определить, но безуспешно. Было сказано слишком много слов. Ощущение противоречия не покидало меня, — провал в известном, сквозь который угрожающе зияла темнота, словно море за дамбой.
Миссис Хатчинсон зашаркала ногами в тапочках, будто хотела убежать. — Вы хотите сказать, что я его застрелила?
— Ничего подобного. Но кое в чем вам придется сознаться. Вы что-то не договариваете?
— Не договариваю? С какой стати?
— Я задаюсь тем же вопросом. Возможно, вы защищаете друга или думаете, что защищаете.
— Мои друзья не попадают в подобные истории, — гневно сказала она.
— Кстати, о друзьях. Вы давно знакомы с д-ром Грантлендом?
— Достаточно давно. Это не означает, что мы — друзья. — Она поспешно поправилась: — Сиделка не станет мнить себя другом врача, конечно, если она знает свое место.
— Я понял так, что он устроил вам место у Холлманов.
— Он меня рекомендовал.
— И он подвез вас в город сегодня вскоре после убийства.
— Он сделал это не ради меня. Он сделал это ради нее.
— Я знаю. Не упоминал ли он про стрельбу?
— Кажется, да. Да, упомянул, сказал, что это было ужасно.