Затем он достал из кармана пиджака маленькую стальную коробку, нажал на кнопку и с резким щелчком, в этой тишине сравнимым только с выстрелом из 88-миллиметровой пушки, открыл ее.
— Сигарету? Совсем безвредная.
Я лишь дальше смотрел на него. Затем достал свою пачку, вытащил одну, резко и судорожно помял ее и закурил.
— Безвредная? Тогда откажусь.
Председатель, медленно затянувшись этой синтетической дрянью, сказал с наигранной досадой:
— Такого ретроградства свет не видывал. Отстаете от жизни, что сказать, — мурчал он, в то время как у него во рту то загоралась, то погасала маленькая красная лампочка на конце длинной пластмассовой трубочки.
— Так что тебе нужно?
— «Тебе нужно», — с театральным сарказмом передразнил меня он, вставая и начав ходить вокруг меня кругами, — Это всем НАМ нужно. Полюбуйтесь на него — и еще меня хочет выставить эгоистом. Скажи мне — ты хоть сегодня, хоть раз, хоть кому‑то сказал или сделал что‑либо… как это называется… ХОРОШЕЕ?
— Не знаю о чем ты. Не сталкивался ни разу ни с чем «хорошим».
Он посмотрел меня со снисходительностью мясника.
— Врешь ведь. А как же наша старая подружка, которую надо бы встретить, раз она снова объявилась в нашем городке?
Тик.
— О чем ты? — резко сказал я. Клянусь, у меня даже немного задрожал голос.
— О ком я. О ком я.
— Говори уже.
— А разве мы не говорим? Неужели я не могу просто позвать моего лучшего друга, который мне… как родной сын! И просто взять и побеседовать с ним о былом, об общих друзьях.
Так. Тик-так, тик-так.
— Говори уже!
— Тише, тише. Не плачь, тише, тише, не плачь, дружок, все хорошо, мы с тобой.
Я был готов вырвать у этой мрази скелет из его рта.
Но он что‑то знал. И я хотел это знать.
— Обещаешь вести себя хорошо? Не убегать больше, не играть с плохими ребятами, а слушаться старших.
Я молчал и ждал.
Мы не разговаривали, мы играли в блэкджек. Мои карты цинично разрезали в шредере и сжигали одна за другой.
— Ну так что, мальчик мой, — обещаешь?
Я был готов вырвать все его органы одним движением и придушить самого дьявола его же кишками.
— Скажи: Я обещаю вести себя хорошо.
Я мог взорваться. Часы уже достаточно долго тикали. Я мог взорваться и положить всему конец.
— Если не хочешь, ну, тебя никто не держит. У нас полно сотрудников, причем — более сговорчивых.
Я мог развернуться и забиться в самый дальний угол земли и больше никогда не выходить наружу, и меня бы не нашли. Но провод перерезан. Бомба разминирована. Я не смог отбить последний козырь. Председатель разыграл партию идеально. Чтобы даже просто кого‑то похожего на нее лапали их свиньи? А вдруг это она? Или не она? Я должен узнать. Должен. Должен. Должен.