Дома пялились на меня своими прямоугольными подслеповатыми глазами; из люков лениво тянулась грязная вата пара; по небу дрейфовали те самые вертолеты, чьи пропеллеры сквозь сон напоминали назойливый стук дождя по фанерной крыше.
Какой тут дождь, снег идет уже черт знает сколько. Говорят, что зимой города приобретают некий «сказочный» вид — и, ей-богу, я бы все отдал, чтобы все оказалось сказкой, принц в конце спас бы принцессу, дракон был бы повержен, и жили бы мы все долго и счастливо, и потом вообще закатили пир на весь мир, после которого, наверное, я и проснулся с таким похмельем.
К тому же, на пиру принято наливать.
Это, если подумать, и была сказка — одна из тех, которые на самом деле рассказывали в Средние века. Где была грязь, холера, кровь, смерть.
А снег идет и идет.
Если раскочегарить эту преисподнюю, подлить масла в печку, то можно и дождя добиться.
А вы знаете, что на самом низком кругу ада чертовски холодно?
Поэтому, кстати, мы, наверное, и говорим «чертовски» холодно. Ну, не обращайте внимания.
А еще вот — знаете, для кого предназначается этот круг?
Кого там жрет Люцифер?
Предателей.
Вертолеты пытались расковырять улицы столпами света из прожекторов, ворочая кочергой-лучом в потухшем камине города.
И из него выбилась пара искр.
Я кивнул, подтверждая собственные предположения и опасения: вся окружавшая меня техника ни за что не потягалась бы с моими биологическими часами, которые сработали просто идеально, выпнув меня из удушающих объятий Морфея обратно в серые будни. Внутренний будильник зазвенел в черепной коробке, и это гудение до сих пор отдавалось эхом мигрени. Живот скрутило и наливавшей руки и ноги быстросохнущим эпоксидным клеем.
Боль утихомиривалась, но отказывалась уезжать, как надоедливая родственница.
Сестренка, мы ведь увидимся очень скоро, а пока — будь добра, проваливай.
Я не пытаюсь быть смешным, но я знаю, что я смешон. Все смешано. Но это не мешает мне действовать дальше. Итак, первое, что надо срочно сделать — свалить отсюда как можно быстрее. Дом, как известно, самое небезопасное место — уют и комфорт расслабляют, притупляют чувства.
Я проковылял пару шагов в темноту, пытаясь хоть немного прощупать разумом, где я, и что я, и что произошло, происходит и собирается произойти. И все чуть-чуть осветилось. Мое временное убежище. «Время» его должно перейти из настоящего в прошедшее, если я не хочу провести милейшую беседу с кулаками и дубинками какого‑нибудь благопристойного сержанта.
Для начала мне надо собрать вещи и уйти, убежать. Если честно, я не очень‑то и хотел менять свое местоположение, потому что давно уже понял, что не место делает человека, и человек ничего не делает, и вообще ничего особенного происходит, а просто иногда тебе то тепло, то холодно, иногда хочется есть, иногда — выпить. Чаще всего покурить, кстати.