Хотя в моём положении самый лучший вариант — это добыть себе колёса. В смысле какой-нибудь неброский автомобиль. В нём, если что, можно и поспать, да и от погони уходить лучше за рулём, чем на своих двоих. Исходя из того, что макизары меня сюда ночью без проблем провезли, фельдполиция здесь на службу если и не забила, то несёт её несравнимо более бардачней, чем на Востоке. А значит, есть хороший шанс, добыв бибику, за пару ночей проскочить до Оранжа. Опасно, конечно, без документов, но не более опасней, чем пешедралом. Тем более пешком просто не дойду… Вот так, весь в сомнениях, прихрамывая, я топал по просёлку, с каждым шагом приближаясь к пологим холмам, стоящим вдалеке.
* * *
День начинал клониться к вечеру, когда, пройдя за поворот дороги, который она делала, огибая поросший лесом бугор, метрах в ста от себя увидел стоящее с поднятым капотом авто. Не грузовик, не колымагу, а именно авто. Вообще всё более-менее нормальные тачки немцы реквизировали в пользу армии, так что в частном пользовании остались только еле ползающие рыдваны. А эта машина была похожа на «опель». Никак немцы чинятся? Но мне, в общем, по барабану, кто это. Хоть фламандцы. В первую очередь это машина, шмотки и, возможно, еда. Так что, похоже, вариант с непонятными русскими отпадал сам собой. Прячась в чахлых придорожных кустиках, я стал приближаться к тачке. А когда подошёл, только зубом удовлетворённо цыкнул. Не немцы. Человек, стоящий нагнувшись над мотором, выпрямился, и я увидел, что это совсем молодая, лет восемнадцати, француженка. Там был ещё кто-то, но явно не мужик. Или её подружка или ребёнок. Хотя ноги в брюках, значит — скорее всего мальчишка. Ладно, детей пугать не будем и попробуем вначале договориться по-хорошему. Хотя бы на языке жестов. Поэтому вылез из кустов и, не скрываясь, двинул к машине. До неё оставалось шагов десять, когда меня наконец заметили. А я, вспомнив классическую фразу по-французски, пришедшуюся удивительно в тему, сразу выдал:
— Бонжур, мадам, тьфу, мадемуазель. Же не манж па сис жур. — И чисто на автомате, заискивающе улыбаясь, добавил: — Подайте бывшему депутату Государственной думы…
Из-за капота вынырнула вихрастая голова пацана лет четырнадцати, и он, неприязненно глядя на меня, спросил у девчонки:
— Алекс, чего хочет этот клошар?
На какую-то секунду я охренел. Вот те раз! Я что, по-французски врубаюсь, раз понял, о чём он говорит? Но наваждение тут же спало, так как мамзелька удивлённо спросила на родном мне языке:
— Вы что, русский?
* * *
Хорошо сидеть чистым, сытым и довольным жизнью. Особенно когда сидишь возле камина и, держа в руке бокал с вином, ведёшь неспешную беседу. Аристарх Викторович, хозяин этого шато, предложил на выбор разные напитки, и я, отвергнув коньяк, остановился на вине, что заставило бывшего белого генерала удивлённо покрутить носом. C видом знатока отпив маленький глоточек, я почмокал губами. Вино было действительно вкусное, о чём незамедлительно известил хозяина. Тот хмыкнул, поставил свой бокал на столик и задал следующий вопрос: