Удивившись такому неожиданному повороту, я настороженно ответил:
— Пленного допрашивал, а чего это ты интересуешься?
— Это который пропагандист? Тогда понятно. — Командир успокоенно откинулся на спинку кресла и, с удовольствием закурив, выдал: — Едрить твою мать, Лисов! Ведь сколько лет тебя знаю — железный мужик. И мозги на месте, и с людьми отлично ладишь. Про то, какой ты боец, я вообще молчу! Да и просто другом твоим считаться всегда за честь держал. Но почему как только тебе что-то напоминает о твоём прошлом, — тут Серёга споткнулся и задумчиво исправился, — или будущем, так ты сразу с катушек съезжаешь? Вот ответь, кого этот мудила из РОА тебе напомнил? Хотя подожди, я сам угадаю — или Ковалёва, или Ельцина, или этого, как его, ну богатея, который абреков поддерживал… Березинского?
— Память у тебя, Серёга, девичья до безобразия! Не Березинского, а Березовского! Березовского, маму его так!
Гусев, увидев, что я наконец оттаял и начал улыбаться, тоже расплылся в улыбке и подытожил:
— Какая разница, как его фамилия! Да и всех остальных тоже… Пойми, Илья, не будет их в нашем будущем. Не будет и всё. И само будущее совсем другим станет. Вот каким мы его сейчас сделаем, таким оно и получится! И только от нас зависеть будет, чтобы оно не стало подобным твоему! От меня, от тебя, от Лёшки с Маратом, от Ивана Петровича. От ребят, что сейчас в окопах к наступлению готовятся или на заводах вкалывают. Так что хватит тебе параллели с вашими временами искать и дёргаться каждый раз по этому поводу.
Подобный разговор у нас происходил не в первый раз, поэтому, махнув рукой, с досадой ответил:
— Да понимаю я всё! Просто иногда такие типажи попадаются, хоть стой, хоть падай…
Про типажи Серёга выразился в духе киношного Чапаева, в смысле — наплевать и забыть, и заинтересованно спросил:
— А чего ты там возле крыльца с Ничипоренко шептался? Или опять где-то детишек нашёл и нашей няньке подкинуть хочешь?
— Нет, про баню договаривался…
— Да ну! Неужели уболтал Гриню? Она ведь только послезавтра должна быть!?
— Уболтал. Он ведь ко мне и так нормально относится, а тут я ему позавчера слова «Розамунды» на русском дал, поэтому Григорий весь в восторге пребывает и вообще — благодарен до невозможности.
Гусев, выслушав, чем я купил старшину, начал хихикать:
— То-то я думаю — чего это он аккордеон странными мелодиями терзает! Ты бы ему ещё ноты помимо слов подсказал, цены бы вам не было!
— Где я, где ноты… И вообще, не ругайте музыканта — он играет как умеет!
— Да как он умеет, лучше бы вообще не играл!