Не это ли, подумал он, и причина его странного беспокойства? Не засыхающий ли куст зовет на помощь? Послезавтра отправится туда с самого утра – уже не послезавтра, уже завтра, – но не будет ли поздно?
Моль устроилась на потолке, и он, сгорбленно поднявшись, взял тряпку, слегка помочил, взгромоздился на табурет и несильно, чтобы не испачкать потолок, который белила еще Шурочка, прижал отвратительное насекомое…
Теперь он знал, чем займется в ближайшие вечера: генеральной ревизией запасов. Работа не из приятных, но все же работа, целенаправленная деятельность, а это всегда было для него главным.
Адвокат слез с табурета, вытащил из-под ялтинского кругляша листок отрывного календаря и, держа его наготове, слегка приоткрыл тряпку. Случалось, пленница прикидывалась мертвой, даже серебрила пыльцой влажную ткань, но стоило разжать пальцы, вырывалась на волю. Поэтому специалист по риску был бдителен. Осторожно переложил полусмятое тельце из материи в бумагу, свернул бумагу – раз, другой, третий, сжал, с брезгливым удовлетворением ощутив под пальцами податливую мякоть, и лишь после этого выбросил шуршащий комочек. Тут уж волей-неволей пришлось открывать кран (бедная прокладка!) и мыть руки. Заодно наполнил водой кастрюлю – пусть отмокает.
Молоко поостыло, пока охотился за молью, и Адвокат допил его безо всякого удовольствия. (Голод поутих. И Мальчику, когда толстуха управилась наконец со своей колбасой, тоже расхотелось есть.) Окна в доме напротив горели уже не столь ярко – ночь, по сути дела, закончилась, но долгожданное утро не принесло облегчения. Даже молоко не оказало на сей раз успокаивающего эффекта. Адвокат нервничал и не собирался возвращаться в постель.
Мальчику расхотелось есть или, может быть, он просто забыл о голоде: Москва была уже близко, уже проплывали на фоне сереющего неба многоэтажные здания с темными окнами, одно из которых вспыхнуло прямо на глазах Мальчика. Он встрепенулся, выпрямился, почувствовал, как в расширившихся зрачках зажегся ответный огонь.
Удалившийся курить мужчина с татуировкой в виде птицы не возвращался из тамбура – быть может, вышел уже? Но тогда он был единственный, кто вышел: все ехали до Москвы, электричка все больше заполнялась людьми, особым утренним народом, серьезным, неразговорчивым, с неспешными размеренными движениями. Ни тетка, пожиравшая колбасу, ни мужчина с птицей утренними людьми не были, а вот Адвокат был – во всяком случае, на Галошевом озере. Каждый входящий в электричку пассажир, каждый новый утренний человек напоминал Мальчику того, к кому он стремительно и самоуправно приближался.