«Вот так оно и начиналось», — с грустью подумал Судских.
Проследив весь путь многочисленного люда через Иордан к Иерихону, он не вмешивался в события, но сдержаться не мог, чтобы не взглянуть в глаза воителя Навина: с каким сердцем ведет он племя свое через горе и кровь, сквозь чуждые муки?
Они сошлись у рухнувших стен иерихонских. Иисус Навин заметил его, оглядел свой меч в руке.
— Наш ты или из неприятелей наших? — спросил он, пряча глаза, будто вглядывался в меч свой, как в зеркало. Лицом черен от копоти пожаров, но исполнен мужества.
— Я судный ангел Всевышнего. Пришел увидеть тебя.
Навин пал лицом своим на землю, приподнялся и спросил:
— Что господин мой скажет рабу своему?
— Ты веришь словам Моисея, что земли эти принадлежат теперь народу Израилеву?
— Как мне не верить? Пророк наш Моисей предъявил нам знаки свыше и десять скрижалей заповедей.
— Он сам их выбивал! Ты видел заповеди от Господа?
— Я видел записанное пророком, — опустил глаза Навин.
— Значит, ты готов верить тому, что оправдывает твои намерения? Не делай этого.
— Не делай этого! — сурово повторил Судских и почти закричал в телефонную трубку. — Или, клянусь Богом, убью!
Сообщение потрясло его до помешательства. Сначала по прямому проводу позвонил некто, не представился и очень вежливо сказал:
— Игорь Петрович, ваш сын у нас. Если вы найдете книги и отдадите нам, сыну не причинят вреда.
Все звонки в УСИ засекались тотчас. Определили звонившего: один из телефонов Мастачного. Как только Судских набрал его номер, его поглотил прилив бешенства, какого с ним никогда не случалось:
— Не делай этого!
— Да шо вы, Игорь Петрович, е-мое! За шо нападки? Везли вашего хлопца к нам, разобраться с паспортом, бандиты напали средь бела дня, чего ж вы лаетесь?
— Слушай, Мастачный, окстись. Сутки даю тебе разобраться и вернуть сына целым и невредимым. Из твоей сучьей конторы был звонок. Не трогай меня, по-хорошему прошу! — зловеще пообещал Судских и неосмысленным взором посмотрел на Лаптева.
— Игорь Петрович, — позвал его Григорий. — Вы как?
— Я? — возвращался в бренность Судских. — Нормально.
— А Троя? Как там было все?
— Пакостно. Как везде пакостно. Лжец Моисей…
До происшествия с сыном Судских президент оставался внешне спокойным, не поддавался эмоциям, хотя его возмущение росло. Происходила обычная русская метаморфоза. Сначала были восторги по поводу избрания нового вождя и «Многая лета» ему, потом без повода ожидание чуда и, наконец, возмущение всеобщим ничегонеделанием. Начальство — дерьмо, помощники — дерьмо, эх, бедный русский народ. Каким бы ни было упорным желание объехать колеи среди российского бездорожья, любой смельчак попадал в них обратно под общий хохот и насмешки зевак, пока телега не увязала по самые ступицы в грязи, а дальше кнут принимался за дело, и бедная лошаденка издыхала под матерщину возницы и возмущение тех же самых зевак.