— В Шереметьево его задержали с вылетом, когда обнаружились в его багаже рукописи и машинописные копии. По заявлению в таможенном департаменте значится, что багаж досмотрен тщательно. Ничего особенного не найдено. Скорее не искали, поскольку поступило распоряжение свыше пассажира не задерживать. Копии и рукописи исторической ценности не представляют.
— Отчего же на твоем лице такая загадочность? — с улыбкой спросил Судских.
— А тут, Игорь Петрович, начинается исторический кроссворд. Докопался до рукописей дежурный, младший инспектор шереметьевской таможни Гущин Сергей Александрович, он и поднял шумиху. В архиве таможни я нашел рапорт Гущина, что начальник смены проявил поспешность, разрешив выезд Моисея Трифа, и он берется доказать это. Месяца не прошло, и Гущина уволили за служебную халатность. Я заинтересовался фактом и нашел Гущина. Сейчас он вполне респектабельный господин. После увольнения из таможни помаялся лет пять, потом уехал на Урал, в Свердловске работал в обществе «Знание», читал лекции и в горбачевскую пору стал депутатом местной Думы. Уважением пользуется. И вот что он поведал о делах давно минувших дней. Когда взялись перетряхивать багаж Трифа, одна из рукописных папок разлетелась. Собирая листы, Гущин незаметно припрятал парочку. Сразу читать времени не было, а на другой день он подал рапорт…
Смольников, если он накопал что-то, говорил медленно, будто боясь спугнуть удачу, и Судских поторопил:
— Что он обнаружил? Где листки? Не тяни, Леонид!
— В тот день, когда его уволили со службы, случилось другое неприятное событие — сгорела его квартира.
— Так я и знал, — разочарованно произнес Судских. — Листки, разумеется, сгорели, и весь рассказ бывшего лектора так же интересен, как сообщение Руцкого об одиннадцати чемоданах компры.
— А Гущин сделал фотокопии листков и хранил их в папке, которая в день пожара была при нем вместе с рапортом, — довольно говорил Смольников, протягивая Судских две фотокопии.
Судских с усмешкой покачал головой. Смольников неисправим.
Он вчитался в текст. Был он очень плох, в некоторых местах не просматривался, к тому же первая фотокопия делалась с очень старого оригинала на древнеславянском языке:
«…И так он бысть знамя Великага князя Гюрги на византийского святого Георгия, какия места несть в самой Византии и безборода и копье в руце и Великий князь Василий Иванович гневаться мах велико и бороду велел рисовать и прозывать князя Гюрги быв Георгием Победоносцем. Тогда поспешали сниток делахи где бысть знамя на денгах где князь Великий на коне имея меч в руце. Князь Иван Васильевич учини в руце копье и оттоле прозваша денги копейныя и сниток поднаша княгине Софье и бысть значима довольна и древлие буквицы исчезаха вовсе».